Да здравствует королева!

– Я словно птица, запертая в клетке, – пожаловалась девушка секретарю.

– Ваше величество предпочло бы оказаться птицей на вертеле? – приподнял бровь Андреас.

– Разумеется, нет, – фыркнула девушка. – Но меня все это давит. А как подумаю, что придется до конца жизни провести вот так, приходит мысль, лучше бы тот стрелок не промахнулся.

– Ваше величество, – возмущению барона не было предела. – Если вы так думаете, отрекитесь от престола да отправляйтесь в монастырь. Толку куда больше будет. И нам нервы мотать не будете, и себе, видит Созидательница.

Девушка промолчала. В чем-то Андреас был прав. Или она перестанет думать о смерти и считать себя жертвой, или, в самом деле, стоит отказаться от трона. Конечно, вести жизнь простой дворянки или даже горожанки ей не позволят, но служить Созидательнице в одном из монастырей не откажут. Тем более что такая жизнь не была сколько-нибудь обременительна. Разумеется, на долю монахинь выпадали определенные обязанности. Они должны были работать в огороде, прясть, ткать, шить или заниматься рукоделием, чтобы обеспечивать жизнь свою и других сестер. Но им позволялось заводить детей. Как Созидательница подарила жизнь этому миру, так удел каждой женщины подарить жизнь хотя бы одному ребенку. Великим горем было для женщины оказаться бездетной. Единственным способом хоть как-то оправдать себя в глазах Созидательницы, было взять на воспитание сироту. А тех малышей, кто так и не нашел себе родителей, монахини растили как своих собственных, потому что не бывает чужих детей. Так, может, и ей забыть о тяжести монаршего венца и отдать себя на волю богини?

Карета подпрыгнула, въезжая на мост, и мысли девушки изменились. Да как может она отказаться от престола? Если женщина – мать нескольких детей, то королева приходится матерью всем, не взирая на пол, возраст, занятия. И для богатого аристократа, и для последнего нищего. И как может она отказаться от этой миссии, укрывшись за стенами монастыря, если сама богиня возложила не нее это бремя. Значит, надо сделать все возможное, чтобы облегчить жизнь тем, кому приходится нелегко, наставить на путь добра и справедливости жестоких, приучить к щедрости скупых.

А раз так, она должна не обращать внимания на заговорщиков – для этого есть стража и дознаватели. Она должна думать о стране, о людях, которые верят в нее. Нет, она не будет пускать это дело на самотек, но все те, кто действительно виновны, понесут заслуженное наказание. Пусть ей не хотелось начинать правление с казней, не она первой ступила на этот путь. Она отправила в ссылку герцогиню фог Дешински, впрочем, уже не герцогиню, а сестру Сильен. Но женщина удостоилась этого за свои слова. В этот раз было совершено покушение, и народ не поймет, если королева дарует жизнь тем, кто все это устроил.

Карета подъехала ко входу в министерство и остановилась. Андреас первым выбрался наружу, огляделся, после чего подал руку Анне-Виктории, помогая ей выйти. Девушка ступила на плиты крыльца, расправила плечи, подняла голову и медленно проследовала внутрь мимо склонившихся людей. Секретарь улыбнулся уголками рта. Всю дорогу он наблюдал, как его повелительница о чем-то напряженно размышляла, и выводы, к которым она пришла, нравились юноше. Только что в это здание вошла не напуганная свалившейся на нее ответственностью девочка, в которую накануне стреляли среди бела дня, а истинная королева, готовая карать и миловать по заслугам. И создали ее не учителя, советники, друзья и приближенные. Ее создали те, кто накануне подослал убийцу. Теперь этим людям придется пожалеть о содеянном. Впрочем, на сожаления у них осталось не так много времени. Ровно столько, сколько потребуется дознавателям, чтобы разговорить пленника.

Только через день узника привели на допрос. Тот не отпирался, подробно рассказав, не только кто его наниматель, но и как готовилось покушение. Как снимали дом, хозяева которого уехали в поместье, как несколько дней он следил за Анной-Викторией, прежде чем произвести тот выстрел. Обстоятельно рассказал и о том, кто и как его нанимал. Мужчина понимал, чем больше он расскажет сейчас, тем меньше мучений ему предстоит в дальнейшем. То, что королевские дознаватели – мастера своего дела, можно было не сомневаться. Разложенные в стороне инструменты наглядно это демонстрировали.

– Значит, вы утверждаете, – по окончании рассказа, уточнил один из дознавателей, – что общались лично с его светлостью маркизом Игнасио Алонсо Дельтеем?

– Да, мой господин, – мужчина закивал так активно, что, казалось, от усердия его голова вот-вот отвалиться. – Разумеется, сначала это был его человек, или нанятый им на время, я точно не знаю, который сказал, что мне хотят предложить весьма выгодное дельце. А все детали я обсуждал исключительно с его светлостью.

– Однако, – задумался мужчина в маске. – Обычно люди его положения редко снисходят до таких оборванцев как ты.

– Понимаю, мой господин. Но его светлость сказал, что это довольно секретное дело, и чем меньше людей о нем знает, тем больше шансов, что все получится.