Дай мне силы подняться (ЛП)

— Хорошо, если он действительно находится под зельем, его воспоминания не могут быть изменены. В моем кабинете есть омут памяти, я принесу его и мы посмотрим его воспоминания, — холодно сказал Гарри. Посмотрев на Гермиону и Драко, он потащил разъяренную жену к выходу.

— Гарри! Ты не можешь говорить это всерьез! Мы же сейчас говорим о моей маме! — сердито закричала Джинни, её лицо от ярости побагровело, а руки задрожали от злости.

— Джинни, ты действительно не можешь игнорировать факты, если он говорит правду…

— Значит, она права? — горько сказала Джинни. — Почему Гермиона должна радоваться счастливой жизни, пока мой брат гниет в камере?

— Потому что он пытался изнасиловать её! — яростно сказал Драко. — Или ты забыла об этом?

— Кто знает… Гермиона может и врать, — сказала Джинни украдкой, пристально глядя на Гермиону.

— Джинни, ты же не считаешь так на самом деле? — печально спросила Гермиона

— Почему нет? Ты заставила меня поверить, что мой брат пьяный торговец шлюхами! — зарычала она. — Ты сука! Как ты смеешь обвинять мою маму?

— Джинни, достаточно, — тихо сказал Гарри. — Мы знаем, что Рон виноват в том, что произошло. А эти споры о Молли можно решить только одним способом.

Гарри аппарировал из дома и прямо к себе в кабинет. Через несколько минут он вернулся с омутом памяти.

— Вот… Всё, что мы здесь увидим — это то, на чем основаны наши предположения, — сказал Гарри.

Драко наложил быстрое заклинание на Эдриана Ливингстона, чтобы он уснул и не мог вмешиваться в свои воспоминания, а затем извлёк их из его головы.

Серебристые нити полетели в омут памяти, Гарри подошел близко, держа голову возле воспоминаний, которые он всасывал. Джинни сверлила взглядом Гермиону, нехотя входя вслед за мужем во временной портал.

Гермиона и Драко вторглись в омут, держась за руки.

Эдриан убедился, что его никто не преследует, и появился в доме Уизли. Он мягко и тихо постучал в дверь, но пухлая женщина образовалась на пороге моментально, будто ждала его.

Эдриан заметил на её лице признаки беспокойства. Она выглядела измученной. Из-за постоянных разрушительных истерик и слёз, стресса, вокруг её добрых карих глаз появились морщины, а губы были вечно поджаты. Её одежда была старой, не один раз заштопанной, помятой.

Её решение позвонить ему могло вызвать приступ вины, но она была решительно настроена.

— Здравствуйте, мистер Ливингстон, меня зовут Молли Уизли. Я мать Рона Уизли, о котором в последние дни говорят во всех новостях, — сказала она мягким, приглушенным голосом. — Не хотите ли чаю с пирожным? — она проводила его к старому, но крепкому деревянному столу посреди кухни, на котором стоял хрупкий фарфор.

Её руки дрожали, когда она наливала Эдриану чай и разрезала торт. Эдриан осторожно вытащил нож из её пальцев и положил его на поднос.

— Зачем вам нужна моя помощь, миссис Уизли? — озадаченно спросил он.

— Я слышала о том, чем вы занимаетесь и… и у меня есть… работа для вас, — она замолчала и, вытащив носовой платок из кармана платья, вытерла глаза.

Там, где она стояла, Гермиона услышала громкий шокированный вздох Джинни и повернулась, чтобы посмотреть на девушку, в глазах которой блестели слёзы.

— Расскажите, что это за работа, Молли?

— Никто не знает, что я собираюсь нанять вас, я накопила немного денег. Мой муж… Артур думает, что это я во всём виновата, но, — она замолчала, а затем продолжила со свирепым светом, сияющим из ее глаз, — это все та девушка, если бы она была добра к нему, то ему бы не пришлось этого делать. Это она во всем виновата! — сказала она ядовито, горечь её голоса задела что-то в сердце Гермионы.

— Какая девушка?

— Гермиона Грейнджер. Я хочу, чтобы ты убил её, — холодно сказала Молли, её руки больше не дрожали. — Я хочу её смерти. Я не хочу потерять еще одного ребенка из-за неё. Что бы Рон ни сделал, я все могу простить, но они… Они с Гарри Поттером! Я не позволю никому из моих детей страдать из-за них! — сердито сказала она. — Никто не должен знать! Понимаешь? Никто! Я буду иметь дело только с тобой, решим все вопросы с деньгами, которые могут возникнуть, но не приближайся к моей семье. Они никогда не смогут понять меня! — сказала она, передавая ему бархатный мешочек с деньгами.

— Молли, вы уверены?