Дальними маршрутами

В этой обстановке надо было как можно лучше продумать вопросы, связанные с предстоящим ударом по порту Киркенес, с построением боевого порядка, распределением сил, выбором направления захода на цель. Офицеры штаба предложили такой расчет сил и построение боевого порядка: одна треть самолетов выделяется на освещение цели и подавление средств ПВО, остальные — на выполнение бомбового удара.

Когда все было тщательно изучено, уточнено и подготовлено, экипажи один за другим уходили на задание. Мне пришлось лететь с заместителем командира дивизии Василием Ивановичем Щелкуновым — героем первых ударов по Берлину. Противник встретил наши самолеты-осветители ураганным огнем. Капитан Иванов, маневрируя по курсу и скорости, зашел на порт и сбросил первую серию светящих бомб. И в ту же минуту на хорошо освещенную цель ринулись самолеты, ведомые летчиками Федоровым, Уромовым, Карымовым, Бобовым, Десятовым и другими. Они метко сбрасывали на зенитные батареи осколочные бомбы, выводили из строя орудия, уничтожали их прислугу.

Вскоре в воздухе повисли новые «люстры», а вслед за ними над портом появились бомбардировщики эскадрильи майора Вериженко. Крупные фугаски летели вниз и, создавая огненный столб, рвались на территории порта. Тут же стали обрушивать бомбовый груз и летчики подразделения майора Головатенко. Наш экипаж шел замыкающим в боевом порядке полка. После того как я сбросил бомбы, мы отвернули вправо и тут же увидели в районе порта много больших пожаров.

— Поработали неплохо! — восхищался Щелкунов.

В этот раз с минимальным интервалом вышли на цели и остальные полки соединения. Пожары в районе складов порта служили летчикам хорошим ориентиром. Десятки тонн бомб были сброшены на портовые сооружения.

И в последующие ночи наши экипажи не оставили в покое порт Киркенес. С различных высот и направлений заходили бомбардировщики на заданные объекты, сбрасывали на них зажигательные и фугасные бомбы. Мощные налеты дальней североморской авиации по Киркенесу, а также блокада артиллерией и торпедными катерами порта Петсамо вынуждали противника большую часть грузовых операций производить в удаленных от линии фронта фиордах.

Вплоть до апреля 1944 года дальние бомбардировщики 36-й и 48-й дивизий продолжали наносить мощные удары по портам и аэродромам гитлеровцев, расположенным в северных районах Финляндии и Норвегии. Так была решена задача обеспечения успешной проводки караванов морских судов союзников в наши незамерзающие порты Мурманск и Архангельск.

Прыжок над тундрой

За день до полета на бомбометание вражеского аэродрома Алакуртти у капитана Белоусова заболел штурман. Острая боль в пояснице скрутила его, и он слег в постель. Летчику предложили лейтенанта Тимохина. Поначалу Белоусов недоверчиво отнесся к такой замене, хотел было отказаться от полета с новичком. И на это у него были некоторые причины: он слышал от одного летчика о нерасторопности штурмана в полете.

Однако разговоры разговорами, а лететь надо. Не оставаться же самолету на земле, когда каждая боевая машина — на вес золота. И Белоусов, как говорят, махнул рукой, сказал себе: «Полечу».

Приняв такое решение, летчик в то же время стал предпринимать все необходимое, чтобы как можно лучше подготовиться к полету. После того как штаб поставил задачу на полет, Белоусов собрал экипаж и длительное время занимался со штурманом и воздушными стрелками изучением района.

Аэродром был прикрыт большим количеством зенитных батарей, и командир обратился к штурману с таким напутствием:

— Вам мой совет, Петр Семенович: не разгуливать слишком над целью, а с ходу вести прицеливание и сбрасывание бомб.

— Хорошо, — согласился Тимохин и, заметив, что командир прощупывает его, тут же вставил: — К вам, Николай Иванович, тоже просьба: не разбалтывать корабль, дать возможность лучше «ухватиться» за цель...

— Сказано-сделано, — улыбаясь, ответил Белоусов.

Стрелку-радисту старшему сержанту Полякову и воздушному стрелку сержанту Карнаеву командир экипажа приказал:

— Все внимание за воздухом. При подходе к цели и отходе от нее возможны атаки ночных истребителей «Мессершмитт-110».

— Ясно! — ответил Поляков.

На первых порах Белоусов остался доволен подготовкой экипажа. И все же, когда подчиненные разошлись, он, оставшись в землянке, еще и еще раз проверил маршрут, навигационные расчеты. И даже сделал то, чего почти никогда не делал: достал небольшую фанерную дощечку, записал на ней все данные для полета и положил в карман комбинезона. «Так, на всякий случай», — сказал про себя летчик.

Вечером, перед отправкой на аэродром, Белоусов заглянул к своему штурману Юрию Цетлину. Тот с мрачным видом лежал на койке. Увидев командира, он несколько повеселел:

— Ни пуха тебе ни пера, Николай Иванович. Слыхал, с Тимохиным летишь.

— С ним.

— Опять на Алакуртти?

— Туда.

— Будь осторожен. Знаешь, что это за цель? Ухо надо держать востро.

— Порядок будет... Сам-то не расхварывайся, работа большая предстоит, — пожимая руку штурману, сказал Белоусов.