Дама чужого сердца

Монастырь встретил их тишиной и суровой мощью стен. Юлия рассказывала дочери о том, что монахи за этими стенами оборонялись от турок, хранили свою исконную веру, язык, древние книги. Старый Димитр, уподобившийся библейским старцам, которых он рисовал на своих фресках, долго не мог прийти в себя от изумления. Юлия и дочка Саввы!

Художник уже плохо видел и теперь почти не работал. Годы и немощь брали свое. Но разум оставался светел, и память возвращала его и собеседницу, опять же, в прежние, счастливые времена.

Передохнув от долгого пути, Юлия попросила Димитра дать проводника-монаха, дабы она могла совершить свое паломничество. Димитр долго молчал, обдумывал слова Юлии.

– Для чего тебе это? Что ты хочешь там обрести? – Старый художник, несмотря на годы, еще хорошо помнил русский язык.

– Я и сама не знаю наверняка. Но у меня есть чувство. Просто огонь в груди полыхает, терзает меня. Словно голос зовет. Иди. Иди немедля!

Небольшая келья, в которой жил Димитр, жарко натоплена, чтобы не ломило стариковских костей. По стенам, как и подобает, иконы. На окнах занавески, на полу домотканые половики. На столе керамический разрисованный подсвечник с зажженной свечой. Художник смотрит в окно на величественные горы, которые обступают монастырь. Из окна виден храм, который он расписывал всю свою жизнь. И вот скоро он предстанет перед тем, кого славил всю свою жизнь. А на земле останется гимн этой божественной любви. Он нашел свой путь и прошел его с Божьей помощью и великой радостью. И вот теперь эта хрупкая женщина пытается тоже найти, нащупать свой путь, заплутав на извилистой дороге жизни.

– Ты хочешь обрести покой в душе. Но я не знаю, обретешь ли ты его, – задумчиво произнес монах. – Впрочем, если ты решила, пусть так и будет. Может, на то Божья воля. Ступай, дитя мое, и благослови тебя Господь!

И снова горная дорога. Она уходит все выше и выше. Горы нависают над узкой тропинкой. Порой пути и не видно, тут ведь и не ходит никто. Выехали затемно, еще и солнце не встало, чтобы обернуться до конца дня, не заночевать в горах. Поначалу Юлия еще рассказывала дочери о том, что тут жил Орфей. Но потом волнение и тоска охватили ее, и она совсем замолкла. Да и Сусанна, щебетавшая как птичка, видя расстройство матери, примолкла и прикорнула в углу коляски. Монах, посланный настоятелем, не говорил по-русски и с трудом разбирал речь русской барыни, и посему поддержать дорожную беседу не мог. Большую часть пути проделали молча. Под пение птиц, встречающих рассвет, под шум ветра и шуршание листвы, звона сбегающих с гор ручьев.

Юлия вглядывалась в каждое дерево, каждую корягу, пытаясь понять, где же то самое место, и никак не могла угадать. Но угадал монах, или, быть может, он точно знал, где была та самая заброшенная горная пещера-монастырь?

Он знаками давал понять спутникам, что именно это место им нужно, что именно эта гора и вверх!

– Ну, доченька, вот мы и прибыли!

Они выбрались из коляски и смотрели наверх. Но, кроме деревьев и густого кустарника, не было видно ничего. Или вроде тропка вьется?

Юлия бодро ступила на склон горы, ухватившись за ствол ближайшего дерева. Под ногой поползли старые влажные гнилые листья, увлекая за собой и Юлию. Да, путь будет не легкий. Монах с сомнением смотрел на женщину и девочку, покачал головой и перекрестился.

– Мамочка, боязно! Вдруг да упадем! – захныкала Сусанна.

– Бог с тобой, Сусанна! Нечего бояться! Мы с тобой взлетим, как птички!

И с этими словами Юлия энергично устремилась наверх. Девочка послушно двинулась следом, цепляясь ручонками за коренья и стволы.

Глава пятидесятая

Весна 1914 года

Что движет человеком, когда он устремляется к своим вершинам? Какие силы возносят его туда, куда он и не чаял попасть?

Юлия лезла вверх, почти не разбирая пути. Уж и подол порван, и руки ободраны, и ботинки грязны. А сердце колотится, пот заливает лицо, слипшиеся волосы висят перед глазами.

Сусанна поначалу было принялась хныкать, но потом поняла, что мать в этот раз просто ее не слышит, и ползла позади, то падая, то спотыкаясь, но все же вверх. К чему они совершают этот трудный путь, что они там найдут, девочке было неведомо. Как и самой Юлии.

– Мамочка, вроде как собачка лает?

Юлия похолодела и замерла, вся превратившись в слух. Действительно, и ей показался отдаленный звук собачьего лая.

– Мамочка, разве собачки живут в горах? Чья это собачка?

– Божья! – ответила Юлия с улыбкой, пытаясь ободрить испуганную дочь.

– Разве у Бога есть собачки? – изумилась Сусанна.

– Конечно, милая, ведь все мы – творенья Божьи.

Они двинулись дальше, и лай стал слышен отчетливей и громче. Юлии казалось, что она теперь просто бежит в гору, не разбирая того, что под ногами, не чувствуя своей усталости. Тем не менее она приметила нечто, похожее на тропу, и тут вдруг деревья расступились, и перед путницами возникла величественная вершина горы, с громадной пещерой и гигантским каменным выступом, точно папертью.