Дамский негодник

– Ах ты!.. Ах ты!.. – задохнувшись от гнева, завопила взбешенная Куськина.

Она судорожно подыскивала подходящее слово, но слово не находилось. В этот миг ее взгляд случайно упал на дом провокатора: скрываясь за ветками сада, Изверг стоял у распахнутого окна и с удовольствием вслушивался в ее вопли протеста. Генриетта Карловна вынуждена была оставить осчастливленного собою бомжа в покое. Она вернулась в ту самую спальню, где потерпела фиаско, и с горя слегла. Бедняжка до того расхворалась, что не имела сил добрести до Самсоновой, облегчить боль пострадавшей души.

– Так, с горем своим, и лежала пластом, потому сеансы, простите, и отменила, – пожаловалась Куськина, виновато шмыгая носом и тираня свою собачонку.

Собачонка даже проснулась, чтобы взглянуть, кто ее щиплет и душит.

– Зачем же вы отменили сеансы? – поразилась Далила. – Почему не позвали меня?

Генриетта Карловна, уже прижимая собачонку к груди, воскликнула:

– Ах, мне было стыдно! Так стыдно!

– А что же теперь?

– Теперь все не так. Я долго мучилась, но вы меня и спасли. Когда я узнала, что вам интересна Анфиса покойная, то сразу подумала: «А этот бомж! Он ведь долго топтался под дверью. А дом Анфисы рядом. И время, кажется, совпадает. Не видел ли он чего?»

Самсонова догадалась:

– И вы его разыскали.

Куськина потрясла головой:

– Разыскивать не пришлось. Он все это время под окнами у меня и сидел. Приодетый, причесанный – на его, разумеется, взгляд. «Прописался» на нашей дороге. Мне всего лишь и оставалось: храбрости в себе отыскать да записочку ему в форточку бросить.

– А что было в записочке?

– Приходи, кое о чем должна расспросить.

– И что же?

– Он прибежал.

Далила ахнула:

– Так это бомж видел белокурую женщину в фартуке и халате!

Генриетта Карловна с осознанием значимости момента кивнула:

– Он!

– Могу я с ним поговорить? – дрожащим от нетерпения голосом осведомилась Далила.

Куськина просияла:

– Ну, разумеется! Для этого я и пришла!

Самсонова вылетела из офиса. Генриетта Карловна, еле поспевая за ней, мчалась и жалобно уговаривала:

– Не так быстро, милочка, Он не сбежит.

– Зачем мне ваш Он? Зачем мне ваш Изверг? – удивилась Далила.

– Ну, нет. Он – теперь бомж, – радостно поведала Куськина.

* * *

Бомж выглядел презентабельно. Генриетта Карловна с восторгом обнаружила, что ему впору мужнин парадный костюм. И остальное все подошло: галстук, брюки, рубашка и туфли. По этой причине бомж не робел. Он чувствовал себя человеком и охотно общался с Далилой.

Правда, нового ей ничего не сказал. Услышал визг тормозов, оглянулся, увидел у соседнего дома белый новенький «Опель». Из «Опеля» вынеслась высокая длинноногая женщина. Перепрыгнув через заборчик, она затарабанила в дверь. Дверь открыла девчонка.

– Анфиска, – вставила Куськина.

Бомж продолжил:

– Та, что в халате, набросилась на девушку с кулаками. Так с дракой в дом и вошла.

Генриетта Карловна не удержалась от нового комментария:

– Ворвалась.

– Обе скрылись, – закончил бомж. – Больше я ничего не знаю.

Куськина уточнила:

– Он еще слышал громкие голоса, даже вопли.

Растерянная Самсонова с благодарностями и извинениями направилась к выходу. Генриетта Карловна засеменила за ней:

– Я вас провожу.

Пошли через сад, длинной тропой. Зачем – Далила вскорости поняла.

– Мое приветствие восхитительным дамам, – услышала она из соседних владений.

Над аккуратно подстриженной шеренгой кустов «витал» моложавый холеный мужчина.

«Изверг», – догадалась Самсонова и не ошиблась.

Это был он. Изящным раскованным жестом дал всем понять, что нуждается в обществе. Далила вежливо поздоровалась, Он ей представился, в фамилии ударение ставя на последнем слоге:

– Леонид Александрович Костиков.

Букву «к» произнес нечетко, почти как «х». Куськина не преминула этим воспользоваться.

– Хвостиков он. Был бы хотя бы Хвостов, – издевательски возвестила она и с гордостью поинтересовалась у Изверга: – Знаешь ли, плут, с кем говоришь?

И, не дожидаясь ответа, продолжила:

– Это сама Самсонова! Далила Максимовна, модный психолог.

И добавила, выдержав паузу (паузы нынче в моде):

– Психоаналитик мой личный.

Изверг позволил себе насмешку, спросив:

– Гет, это что же? Выходит, у тебя есть душа?

Далила не одобрила вольность, строго взглянув. Взгляд ее говорил: «Ругайтесь, сколько хотите, но не при мне».

Он принял упрек и почтительно ей пояснил:

– Гет бездушно меня игнорирует.

Куськина отмахнулась:

– Знаешь сам, почему.

И потащила Далилу к калитке, радостно приговаривая:

– Видели, что я с ним сделала? Видели?

Самсонова удивилась:

– Да, он теперь безобидней ягненка.

– И заметьте, с той ночи ни одной вечеринки. Над его плантацией кустов и лишайников тишь да гладь, – похвастала Куськина и, краснея, добавила: – Зато у меня теперь оргии каждую ночь.

Они вышли на улицу.

– Простите! Постойте! – раздалось за их спиной.

Куськина и Самсонова оглянулись – следом за ними бежал Он-Изверг-Костиков.

Генриетта Карловна возмущенно спросила:

– Кто позволил тебе топтать мою территорию?

Костиков небрежно ее «успокоил»:

– Твоя территория скоро будет моей.

И обратился к Далиле:

– Визиткой своей не пожалуете почтенного старика?

Куськина возмутилась: