Дамы в самоизоляции

– Я что-то пропустил? – Илья опять оторвался от камина и встал.

– Сама расскажешь? – спросила Ксения.

– Сама! – заявила Штукина. – Видите ли, Илья…, – начала она, подбирая слова, – я вчера выиграла приз за свою ловкость и прекрасную стрельбу!

– Ну и чего в этом такого страшного? Я сам видел, прекрасно стреляла.

– Всё говори! – потребовала Люся.

– Нуууу, приз оказался дорогой весьма, – выдавила из себя Штукина. – Айфон и ещё деньги!

– Тьфу, делов-то, это ж вроде газпромовские, а они чёрной икрой на красной друг другу поздравления пишут! Не переживайте, никто вас не поймает, они даже не заметили.

– А совесть, как с ней быть? – не унималась Люся.

«Ишь ты, про совесть мою волнуется, – подумала Штукина. – Самой-то, небось, муж всякие ценные призы дарит. Неизвестно ещё, если этого её мужа за яйца взять да вывести на чистую воду, что у него там с этой совестью? И где в этом случае Люсина совесть окажется вместе с её умностью»?

– Чепуха какая! – изрёк Илья, махнув рукой. – «Газпром», как и все его ответвления, дочки и сыночки, является всенародным достоянием, а значит и нашим с вами. Мы от этого достояния ничего хорошего не видим, вон, газа даже у нас нет, хотя через всю область их трубопроводы тянутся, поэтому, Леночка, ваша совесть может спать спокойно. Тем более, выиграла и украла – это две большие разницы!

– Слыхали? – обрадовалась Штукина.

– Это не всё, – сказала Ксения и вздохнула.

– Что ещё? – Илья выглядел испуганным.

– Я подполковник в отставке, – со вздохом сообщила Штукина.

– Похвально. Я и сам в отставке. Только полковник.

– Полковник! – Штукина зашлась от восторга и почувствовала, как сердце её странно трепещет, а ноги подкашиваются. Пришлось даже к стенке привалиться.

– Ментовский? – поинтересовалась Люся.

– Почему ментовский? Я артиллерийский, в смысле ракетных войск и артиллерии. Правда, я всё больше в Академии нашей преподавал, а не служил в действующей армии.

– Я ж говорила, что-то военное, – с гордостью в голосе сообщила Ксения.

– А она ментовская подполковница, – пригвоздила Штукину к позорному столбу Люся.

– Это раньше я была ментовская, по старому стилю, а теперь полицейская, – поправила Штукина. – Но в отставке же!

– Ну, что ж, бывает. Хорошо стреляете, подполковник.

– Я ещё и самбо…, – почти прошептала Штукина.

– Замечательно! При случае меня научите, а то я только и знаю, в глаз да в ухо, ну и по носу ещё. – Илья широко улыбнулся, и Штукина поняла, что теперь уж точно влюбилась по самые уши.

– Покажи-ка, – Люся протянула руку к айфону Штукиной. – Да не бойся, сейчас уйдём. Пойдём Бусю домой отведем да волосы мои наденем, а то голова мёрзнет.

– На. – Штукина осторожно протянула ей айфон. – Смотри, не сломай.

Люся поковырялась в айфоне, и оттуда зазвучала прекрасная «Рио-Рита». Девушки удалились.

– Встречаемся как обычно у проката, – донеслось из прихожей.

К прокату Штукина прискакала абсолютно счастливая.

– Девочки, он настоящий полковник! – сообщила она Ксении и Люсе, поджидающим её с кислыми лицами. – У меня будет свидание.

– И где же это? У фонтана или у памятника? – Люся прямо сочилась ядом.

– В ресторане! Сегодня вечером! Он меня на ужин пригласил! И не надо завидовать!

– А мы как же? – растерянно поинтересовалась Ксения.

– А вы как обычно у тебя. Твоя же очередь сегодня, – распорядилась Штукина.

– Мне кажется, мы её теряем, – сообщила Люся. – Вот так всегда. Одним всё, а другим пельмени.

– Никаких пельменей, Люсенька. Мы с тобой купим чёрной икры и красной тоже купим, и опять чёрной, и ещё! Обожрёмся.

– Да! И шампанского купим самого дорогого. Обопьёмся. Будем в начальников из Газпрома играть.

Штукина посмотрела на подружек уничтожающим взглядом, получила свои скандинавские палки и рванула по маршруту.

Вечером она явилась в ресторан в красном платье. Разумеется, она прекрасно знала, что умный любит ясное, а дурак красное, но ничего поделать с собой не могла. Во все торжественные моменты своей жизни Штукина цепляла на себя красное и выглядела как знамя, нацеленное вперед к победе коммунизма, ну, или как переходящий вымпел ударника коммунистического труда или победителя социалистического соревнования. А как же?! Ведь красное – это символ праздника. На ноги она надела парадные полусапожки на платформе и высоченном каблуке. Она бы, конечно, и в туфлях попёрлась, но туфли забраковали Ксения с Люсей, которых Штукина всё же упросила дать ей мудрых советов касательно гардероба. Сказали, что Штукина не в том возрасте, чтобы «по морозу босиком к милому» и так далее. Люся правда уговаривала Штукину не надевать и красное, даже обещала ей за это свои бусы, но тут Штукина была непреклонна. Тем более что бусы ей Люся всё равно дала. Красивые такие жемчужные бусики фирмы Микимото. Штукина, у которой из украшений отродясь не было ничего кроме золотого православного креста и обручальных колец, тем не менее, хорошо разбиралась в самоцветных каменьях, дорогих украшениях, ювелирных домах и просто драгметаллах. Но это исключительно по службе ввиду частого общения со специалистами пробирной палаты.