Даниэль Деронда

– Моя мать была англичанкой. Точнее, жившей в Англии еврейкой португальского происхождения. Там отец на ней женился. Определенные обстоятельства этого брака решительно повлияли на мою жизнь: ради женитьбы отец изменил собственные планы. Сестра матери была певицей, но впоследствии вышла замуж за английского купца, партнера генуэзского торгового дома, и переехала сюда. Мама умерла, когда мне было восемь лет, и отец позволял мне подолгу жить у тети и учиться под ее присмотром. Казалось, в то время его вовсе не пугало, что она поощряет мое желание тоже стать певицей. Но в этом проявлялась характерная черта отцовского характера, с которой я потом сталкивалась снова и снова: он никогда не опасался последствий, так как не сомневался, что при желании сможет их предотвратить. Прежде чем тетя уехала из Генуи, я успела получить достаточное образование, чтобы природное дарование певицы и актрисы раскрылось в полной мере. Отец до конца не понимал, что произошло, хотя знал, что меня учили музыке и пению, причем успешно. Это обстоятельство не значило для него ровным счетом ничего: он не сомневался, что я беспрекословно покорюсь его воле. А воля отца требовала выйти замуж за Эфраима – единственного представителя его семейства. Я не хотела выходить замуж. Придумывала всевозможные планы спасения, но, в конце концов, обнаружила, что смогу управлять мужем, и согласилась. Отец умер через три недели после свадьбы, и уже никто не мог мне помешать! – Эти слова княгиня произнесла с воодушевлением, однако после короткой паузы с горечью добавила: – Впрочем, теперь он торжествует. – Она задумчиво посмотрела на сына и заключила: – Ты очень похож на деда, только мягче, но есть в тебе и черты отца. Он посвятил всю жизнь мне: чтобы прислуживать мне, свернул банковское дело и закрыл ломбард, ради меня пошел против собственной совести. Он любил меня так, как я любила искусство. Позволь взглянуть на твою руку. Это кольцо твоего отца.

Деронда придвинул стул ближе и протянул руку, которая очень походила на миниатюрную руку княгини. Ощутив прикосновение маленькой ладони, увидев рядом лицо, так похожее на его собственное, Деронда дал волю почтительной нежности, возобладавшей над всеми остальными чувствами, и пылко воскликнул:

– Матушка! Допустите в свое сердце всех нас – и живых, и мертвых. Простите каждую обиду прошлого. Примите мою любовь.

Княгиня посмотрела на него скорее с восхищением, чем с нежностью, а потом поцеловала в лоб и печально произнесла:

– Я не отвергаю твоей любви, но сама уже не могу ничего дать.

Она выпустила его руку и вновь откинулась на подушки. Деронда побледнел от осознания, что его любовь отвергнута. Княгиня заметила это и грустно произнесла:

– Так будет лучше. Скоро нам предстоит вновь расстаться, и ты ничего мне не должен. Я не хотела, чтобы ты родился. Я рассталась с тобой по доброй воле. После смерти твоего отца я решила, что не свяжу себя иными узами, кроме тех, от которых смогу легко освободиться. Я была той самой Алькаризи, о которой ты наверняка слышал. Мое имя повсюду пользовалось магической славой. Мужчины наперебой ухаживали за мной. Сэр Хьюго Мэллинджер был одним из тех, кто желал на мне жениться. Он был безумно в меня влюблен. Однажды я спросила его: «Живет ли на свете мужчина, способный из любви ко мне исполнить мое желание и ничего не попросить взамен?» – «Что именно надо сделать?» – уточнил он, и я ответила: «Забрать моего сына, воспитать английским джентльменом и никогда не рассказывать ему о родителях». Тебе тогда исполнилось два года, и ты сидел у него на коленях. Сэр Хьюго ответил, что за такого мальчика готов дорого заплатить. Поначалу он решил, что это шутка, но я убедила его в искренности намерения, и он согласился, что ничего лучше для тебя и твоего будущего невозможно представить. Великая певица и актриса, конечно, королева, однако она не передаст сыну свой титул. Впоследствии я сделала сэра Хьюго опекуном твоего состояния. Да, так я поступила и радовалась удачному исходу. Отец превратил меня в рабыню. Его больше заботило рождение внука, чем мое собственное существование: я для него ничего не значила. Тебе предстояло стать таким же несгибаемым евреем, каким был он; исполнить его желание. Но ты был моим сыном, и пришло мое время решать твою судьбу. И я сказала, что ты не должен знать, что родился евреем.

– Обстоятельства последних месяцев заставили меня с радостью принять новость, что я родился евреем, – возразил Даниэль, снова поддавшись духу сопротивления. – Я чувствовал бы себя лучше, если бы с самого начала знал правду. Я всегда страдал от неизвестности, считая ее постыдной. Но нет позора в том, что твои родители – евреи. Позорно от них отречься.