«Дар особенный»

Перевод Брюсова, на первый взгляд как будто неточный, очень точен по существу, поскольку достаточно адекватно передает настроение и подтверждает, таким образом, ту оценку, которую позднее поэт давал своим ранним переводческим принципам[470]. Любопытно, что в поздней версии Сологуб при выборе размера последовал примеру Анненского и Брюсова, правда выбрав не трехстопный анапест, а пятистопный хорей, обманывая метрическое ожидание читателя, поскольку первая строка его перевода амбивалентна: «Я угадываю сквозь шептанья». В соответствии с семантическим ореолом шестистопного хорея по сравнению с более мелодическим и «томным» трехстопным анапестом перевод Сологуба более энергичен.

Странно было бы ждать от Сологуба (равно как и от других русских переводчиков) сохранения многих весьма специфических особенностей лирики Верлена, таких как, например, очевидная тенденция к ассонансной рифме или отмеченное А. Адамом предпочтение, отдаваемое французским поэтом самому незначительному, самому бесцветному, самому «бездеятельному» глаголу être[471]. Потребность в расшатывании традиционной системы рифм ощущалась Сологубом, как и другими старшими символистами, в значительно меньшей степени, чем поэтами следующих поколений. Однако позднее, в 1900-е годы, переводя Рембо, Сологуб попытался вводить ассонансы в свои переводы[472]. Что же касается приверженности Верлена глаголу être, то Сологуб при всей нарочитой ограниченности собственного словаря не ощутил этой особенности поэтики французского поэта, по-детски непосредственно прикасавшегося ко всем проявлениям мира и как бы впервые описывающего их. Эта кажущаяся и производящая впечатление несколько примитивной простота Верлена либо не замечалась русскими переводчиками, либо отталкивала и заставляла разнообразить свой язык.

Поздние версии в целом существенно отличаются от ранних. Готовя к печати сборник 1923 года, Сологуб уже не допускает никакого полифонизма и ориентации читателя на взаимодополняемость различных версий и во всех случаях при наличии нового перевода публикует его в основном тексте, а старую или старые версии – в приложении. Отличие в самых общих чертах новых переводов от старых верно охарактеризовано М.И. Дикман: «Новый перевод, вербально точный, буквально передающий рисунок подлинника, уступает первым редакциям в поэтической верности»[473]. Сравним, например, одну из ранних версий стихотворения «L’ombre des arbres dans la rivière embrumée» с поздней.

Оригинал:

            L’ ombre des arbres dans la rivière embrumée            Meurt comme de la fumée,            Tandis qu’en l’air, parmi les ramures réelles,            Se plaignent les tourterelles.            Combien, ô voyageur, ce paysage blême            Те mira blême toi-même,            Et que tristes pleuraient dans les hautes feuillées

            Tes espérances noyées!

Ранняя редакция:

             Встает туман с реки, и тень деревьев тонет,             Как в дымные струи,             А наверху в ветвях рой горлиц грустно стонет             Про бедствия свои.             О, странник, бледен ты, бледна вокруг долина,

             Как здесь на месте ты!             Как плачет над тобой в ветвях твоя кручина             Про мертвые мечты!(с. 99)

Поздний вариант:

             Деревьев тень в реке упала в мрак туманный,             Словно в саван, дымом тканный,

             И плачет в воздухе там, с веток настоящих,             Песня горлинок неспящих.             Так метко отражен в картине этой бледной             Ты, сам бледный, странник бедный,             И высоко в листве заплакали, так жалки,             Всех твоих надежд русалки!(с. 54)