Дар. Золото. Часть 4

— Живых нет. Чужие были. А один, такой как я.

Кема прищурил глаза и вошел в горницу.

Картина, представшая перед ним, могла бы напугать, но кого-нибудь другого. Сложно испугаться крови прожженному урке, тем более, что крови этой было не так уж и много. Во всяком случае, гораздо меньше, чем пришлось отмывать в хоромах Безногого. Но сам факт свершившегося сказал Кеме кое-что чрезвычайно важное. А сказал этот факт, что трое за столом убиты быстро и милосердно; что пришедший от Тиля и поклявшийся в верности Шайрас исполнил клятву; что засаду на него, Пуговицу, слава Небесам, не оставили, и самое главное…

Что с этого момента он, державший в страхе добрую треть вольного города под названием Сурья, «никто» и звать его теперь - «никак».

— Уходим, малёк.

— Куда?

— Куда-нибудь. На приколе, за мысом, у меня шаланда припрятана. Ходить под парусом я умею, спасибо бате-моряку, а деньги у нас на первое время есть. Собираем всё ценное и уходим.

— А как же парни в городе?

Кема скривился.

— Что тебе парни? Не на них охота началась - на меня. Я чую. В таких делах у меня нюх не хуже твоего. Оставаться здесь нельзя. Я не Безногий, чтобы на рожон лезть. Так что, уходим.

Глава 8

1

Теленок тыкался мордочкой в руки, выпрашивая добавки, но она строго отодвинула лобастую голову, закрыла калитку в стойло и печально выдохнула. Вот надо было этой дурной корове наесться всякой гадости. Где только нашла? В результате заворот кишок, и нате вам – ребятёнок остался один. Выхаживай его теперь!

Можно подумать нее других забот не хватает. То на кухню надо сбегать, приправы из теплицы отнести, то с кастрюлями помочь - водой наполнить, то в коридорах прибраться… А еще арбузы поспели на открытых бахчах, и волки взяли моду вскрывать пузатые-полосатые плоды. И только ночью приходят, чтобы никто не увидел. Умные, паразиты! И выгрызают до тонкой корочки. И ведь еще ни разу не ошиблись, шкодники, всегда спелые выбирают. Хоть с арбалетом в засаде сиди. Дох, конечно, на её жалобу моментально предложил пойти в тренировочный зал и научиться пользоваться «стрелковым оружием», но ее хватило ровно на три занятия, и она заявила, что не научилась раньше - сейчас не стоит и пытаться.

Да и вообще, после того переполоха, который случился неделю назад в мраморном зале, на нее опять стали поглядывать косо. Только-только почувствовала себя настоящим драконом, как на тебе – привет! - активировала гномью карту. И все сразу вспомнили, что она родилась человеком, даже отец. Он и так относится к ней строго, а тут вообще следить начал: постоянно интересуется куда пошла, что и кому говорила… А сегодня поругался с Правителем. Линда только глазами хлопала, когда они друг на друга рычали. И чего не поделили?

Девушка повесила кожаный фартук в шкафчик, закрыла на крепкую щеколду дверь в «телёнкин дом», грустно выдохнула и, не торопясь, пошла считать ступеньки.

Каждый раз, возвращаясь со склонов Стамбута, где располагались драконьи коровники, где спели под прозрачным стеклом теплиц всевозможные плоды, где ухоженные поля пронизывали трубки обожженной глины, доставлявшие драгоценные капли воды под каждый кустик, под каждый колос, Линда считала ступеньки лестницы. Длинной-предлинной лестницы, вырубленной в скале. Это отвлекало от грустных дум, если они были, и приводило настроение в равновесие, если его не было. Девушка одна спускалась и поднималась по древним ступеням, остальные просто летали, не утруждая себя подъемом ножками. По малолетству ей, конечно, было обидно, но потом она втайне гордилась, что может запросто взбежать на самый верх без остановки.

Шесть тысяч. Ровно шесть тысяч ступенек. День близился к завершению.

Ни капельки не запыхавшись, Линда, представляя себя почтенной дамой на великосветском балу, элегантно приподняла двумя пальцами юбку и ступила в общий холл с гордо поднятой головой. Она прошествовала по залитой мягким светом вечернего солнца галерее, благо вокруг было пустынно, и девушка знала, что в этот час она здесь никого не встретит. Но стоило пройти мимо кабинета Правителя, как оттуда послышалось:

— … ты один! После того проклятого дня, только ты не открывал сознание, Сайм. Ни разу! Двести лет!

Это был голос Доха. Нет, не так. Сейчас Линда слышала Правителя. Злость и гнев его слов прозвучали набатом в ушах – это же он так с отцом говорит! Что он такое говорит? Почему злится, почему упрекает? Какие двести лет? Ей ведь тоже чуть больше двухсот. Она замедлила шаг.

— Я твой помощник, Дох. Если ты мне не доверяешь…