Дарители жизни

Эти уроки проводились под эгидой районного военкомата и по его заранее утвержденным программам. В программах из идеологических соображений не предусматривалось изучение случаев пленения, ведь плен — это позор, недостойный красноармейца. Но Борис Павлович понимал, что в военных конфликтах, увы, случается контуженному или обескровленному бойцу попасть в лапы противника. Всех эпизодов не перечесть. Это жизнь. И к этой ситуации будущие бойцы должны быть готовы. Военная подготовка по выработке этих навыков имела целью повышение боеспособности и одновременно укрепление воли бойца к сопротивлению. Поэтому и для происшествий, связанных с пленением, они должны были иметь простейший план действий и элементарные навыки, отработанные на таких вот занятиях. И Борис Павлович, на свой страх и риск, рассказывал молодым ребятам то, что знал сам, что вычитал в книгах или почерпнул из рассказов тестя, Якова Алексеевича, имеющего опыт империалистической войны. Борис Павлович по военной специальности был разведчиком, бойцом, способным добывать информацию хитростью или смелостью. Проводя занятия по взятию языка, например, он удачно увязывал это с самозащитой и тренировал бойцов не только умению быстро и надежно сковывать плененного противника подручными средствами, но и самому освобождаться из захватов.

Так вот первая заповедь для гласила, что надо пытаться бежать как можно раньше после пленения. Тогда остается больше шансов на успех, ведь пленный еще находится ближе к своим и ему проще к ним добраться. Если он не ранен, то, пока его не избивали и не допрашивали с "пристрастием", у него есть еще моральные и физические силы для побега. Ведь дальше обычно бывает хуже. И еще: вблизи фронта противник не так хорошо подготовлен содержать и охранять пленных, чем в специальных лагерях, естественно, тут у бежавшего есть больше шансов прорваться на свободу.

Чем раньше осуществляется побег, тем он проще по своей схеме. 

Вторая заповедь: важно оставаться в постоянной готовности к побегу, не падать духом, сохранять физические силы.

Все это было так, но отец Прасковьи Яковлевны уже был доставлен в концлагерь, находился далеко от своих. И стража тут была из специальных охранников, и разных других перспектив на побег у него поубавилось.

С такими невеселыми мыслями она дошла до Ксеньевки, приблизилась к Самаре, водному рубежу на ее пути. Идти дальше не представлялось возможным — мост, по которому проходила железная дорога, стоял разрушенным. Скоро Прасковья Яковлевна увидела, что люди сворачивают с дороги и идут хорошо наметившейся тропинкой к пустынному месту берега. Она пошла следом за ними.

Оказалось, что там, за огородами частных домов, нашел себе работу старый лодочник — за червонец с человека он перевозил людей на противоположный берег. Прасковья Яковлевна заняла очередь и присела на лежащую неподалеку колоду, огрызок от ствола большого дерева. Осмотрела стоящих впереди людей — в основном женщины, все молчаливые, даже угрюмые, но с выражением упорства на лице. Значит, притерпелись, приготовились к долгому горю, — подумала Прасковья Яковлевна. Через полчаса она села в лодку. Началось пересечение устья Самары, где эта река впадает в Днепр. Впрочем, место слияния было довольно узким, и, не зная о нем, заметить его не удалось бы. А еще через несколько минут Прасковья Яковлевна снова шагала по шпалам.

Дальше перед ней лежали сплошные пески, барханы, по которым, как по пустыне, вольно гулял ветер. Тут почти отсутствовали признаки жизни, прямо по ходу до самого горизонта все оставалось неподвижным и обезлюженным. Зато слева открылась гладь Днепра, а за ним — возвышающийся на трех холмах Днепропетровск. Придерживаясь поездной колеи, Прасковья Яковлевна торопилась быстрее пройти это глухое место и попасть на пересечение с дорогой, ведущей к еще одному мосту. Идти было еще далеко, но со временем она все больше приближалась к пригородным пустырям, усеянным искореженной боевой техникой, оставленной тут после кровопролитных оборонительных боев. Эти железные останки вызывали муку и боль в сердце, казалось, в солнечных лучах на них еще сверкают искры от пуль, играют отблески выстрелов и пожаров, а под ними умирают раненные красноармейцы. Людская молва донесла до Славгорода весть о геройских боях на подступах к Днепропетровску, и Прасковья Яковлевна знала, что на этих амурских песках держал оборону студенческий батальон и что юные бойцы полегли тут почти поголовно. Жутко было посматривать дальше в ту сторону, словно оттуда еще доносились их стоны, словно над песками продолжал барражировать их не покорившийся вражьему оружию дух. К слову сказать, после войны подвиг студентов-защитников был оценен по достоинству и в честь его в парке им. Шевченко, возле Потемкинского дворца, установлен памятник.