Давно, в Цагвери...

И все позабыто: и пузыри, и мисочка с пеной, и злость на меня и Гиви, только что переполнявшая Амальино сердце.

Нам удается незаметно выскользнуть прямо на улицу. Всматриваюсь сквозь зелень Александровского сада: здесь они, не ушли? Не понимая, почему я мешкаю, почему не мчусь к «Лагидзе» на Руставели, Амалия с подозрением смотрит на меня.

— Подожди, — шепотом прошу я. — Знаешь, кто там, в саду? Миранда с кавалером, он с усами и в желтых ботинках. Пойдем посмотрим!

— Ну да? Где?

— А вон за кипарисами… в синем пиджаке! Ой, уходят!.. Идем скорее!

Прячась за кустами самшита и кипарисами, мы осторожно крадемся в глубину сада. Мы знаем заветный уголок в стороне от главной аллеи. Именно туда и направляются сейчас Миранда со своим спутником.

— Вон! — шепчет Амалия, удерживая меня за локоть, — Уй мэ! Смотри! Целуются!..

Чуть раздвинув ветки шиповника, царапаясь о колючки, всматриваюсь… Да, Миранда сидит рядом с черноусым парнем, положила голову ему на плечо, и он обнимает ее и целует. Хозяйственная сумка валяется на земле рядом со скамейкой, у их ног.

Значит, наша Миранда влюбилась! Поэтому-то и была такая грустная-прегрустная и даже хотела прыгать с моста в Куру! Тосковала, значит. А он красивый, этот парень. Тонкие черные усики, волосы вьются. Вместо галстука — шелковый красный в черную крапинку шарф, и новенькие желтые, сверкающие ботинки!

Почти не дыша, стараясь не пропустить ни одного движения Миранды, мы следим за ней. Влюбленные говорят шепотом, до нас не долетает ни одного слова. По лицу и по жестам парня догадываюсь: он в чем-то убеждает Миранду. Наверно, уговаривает выходить за него замуж. О чем же еще могут говорить девушка и ее любимый? Им обязательно нужно жениться или выйти замуж!

Не знаю, как долго мы с Амалией сидим за колючими кустами шиповника. Но вот парень еще раз целует Миранду, она вскакивает и, подхватив с земли сумку, направляется к выходу. Они идут рука об руку, оба такие красивые! На ходу, легким, скользящим движением Миранда раз и два прижимается к спутнику, и по всей ее фигуре, по походке видно — ой, как не хочется ей с ним расставаться! Но по аллее навстречу идут с базара женщины, Миранда отстраняется от него и, оглядываясь, спешит к воротам сада. А парень, остановившись, помахивает ей рукой и, достав папиросу, закуривает.

Ну, вот и все, тайна Миранды открыта! Конечно, никому про нее не расскажем, это было бы нечестно — ведь мы подсматривали, следили исподтишка! Когда захочет, сама расскажет всем. А пока должны молчать!

Довольные, бежим на Руставели, к «Лагидзе», и вскоре возвращаемся к дому, облизывая розовое мороженое, зажатое хрусткими вафельными кружочками. Вытрясенных из копилки денег хватило на три порции: мне, Ваське и Амалии. Гиви мороженое нельзя: у него гланды и чуть что — распухает и болит горло.

Из-под арки ворот вылетает на ободранном самокате Васька — он уже распродал утренние газеты и, верно, тоже мчится полакомиться мороженым. Он часто угощает нас с Амалией на заработанные им пятачки. Но сегодня я смотрю на него независимо и величественным жестом сама протягиваю ему порцию. Чуть притормозив, он выхватывает мороженое и мчится на самокате дальше, крича на ходу:

— Домой, Амалия! Хайрик сердится…

Облизывая сладкие пальцы, Амалия с беспокойством посматривает в сторону дома: боится, ей действительно попадет от отца, ведь если он не в духе, может и поколотить. И Амалия просит:

— Давай зайдем вместе. При тебе он не станет драться, побоится твоего папу…

— Ну что ж, зайдем, — великодушно соглашаюсь я.

Мне интересно бывать в жилище дворника Тиграна — оно совсем не похоже ни на наши комнаты, ни на мансарду бабушки Ольги, ни на обитель Таты. Мне все здесь кажется любопытным. По обе стороны двери прислонены метла, лопаты, скребки и веники самых различных фасонов и размеров — нехитрые орудия Тигранового ремесла. Почему-то нет книг, нет картин, статуэток, но зато в углу висит простреленная и во многих местах прожженная шинель. А рядом с шинелью к стене приколота выцветшая фотография, где изображены в напряженно-героических позах — грудь навыкат — два солдата: Тигран и тот самый Василий, который спас когда-то Тиграну на войне жизнь и именем которого наречен Васька. Может быть, потому я в тайне питаю к Ваське особое уважение? Хотя нет, не потому, просто наш Васька добрый.

Мы входим под арку, и Амалия замедляет шаг — все-таки она здорово побаивается своего хайрика! Смешно! Я вот нисколечко не боюсь папу, правда он ни разу в жизни не шлепнул меня. Я смело, с вызывающим видом спускаюсь в подвал впереди Амалии.

— Здравствуйте, дядя Тигран! — говорю я, подражая голосу бабушки Ольги.