Давший клятву

— Шаллан, — пробормотал Узор, опускаясь на колени. — Я не думаю… не думаю, что духозаклинание что-то изменит. Оно преобразует предмет в другом мире, но не здесь.

— А что я могу сделать здесь?..

Эти шпили — или когти, или что бы там ни было — поднимались вокруг них, неотвратимые и смертоносные.

Узор загудел, сцепив руки перед собой. Его пальцы были слишком гладкими, словно выточенными из обсидиана. А голова двигалась и менялась согласно определенной последовательности — сферическая масса никогда не выглядела одинаковой, но каким-то образом всегда определяла его личность.

— Моя память… — проговорил он. — Я не помню.

«Буресвет», — вспомнила Шаллан. Ясна велела ей никогда не отправляться в Шейдсмар без буресвета. Шаллан вытащила из кармана сферу — она все еще была в наряде Вуали. Бусины поблизости отреагировали, задрожали и покатились к ней.

— Мм… Опасно, — предупредил Узор.

— Сомневаюсь, что оставаться здесь будет лучше. — Шаллан втянула буресвет — немного, сколько поместилось бы в одной марке. Как и раньше, спрены, похоже, не обратили на нее особого внимания. Она коснулась свободной рукой поверхности океана. Бусины перестали кататься и вместо этого, щелкнув, соединились под ее ладонью. Когда она надавила, они не поддались.

«Хороший первый шаг», — подумала она, втягивая больше буресвета. Бусинки прижимались к ее руке, собирались и перекатывались. Она выругалась, переживая, что скоро получит всего лишь большую кучу бусин.

— Шаллан, — проговорил Узор, указывая на одну из них. — Может быть, это?

Это была душа щита, которую она почувствовала раньше. Девушка переложила сферу в защищенную руку в перчатке и прижала другую ладонь к поверхности океана. Душу этой бусины Шаллан использовала в качестве образца — в точности как ее Образы служили основой для набросков, — и другие бусины покорно собрались и скрепились между собой, превратившись в подобие щита.

Узор ступил на него и радостно подпрыгнул. Щит удержал его, не затонув. Неплохо. Теперь ей просто требовалось кое-что достаточно большое, чтобы удержать всех. Предпочтительнее, подумала Шаллан, два «кое-чего».

— Вы, леди-мечник! — обратилась она к Азур. — Помогите мне с этим. Адолин, ты тоже. Каладин, проверь, сможешь ли ты своей мрачностью навести здесь порядок.

Азур и Адолин поспешили к ней.

Хмурый Каладин повернулся и спросил:

— Что?

«Не думай о том, какой у него затравленный взгляд, — приказала себе Шаллан. — Не думай о том, что ты сделала, приведя всех сюда, или о том, как это случилось. Не думай, Шаллан!»

Ее разум опустел, как это бывало при подготовке к рисованию, а потом сосредоточился на задании.

Найти выход.

— Слушайте все, — потребовала она. — Эти огоньки — души людей, а сферы представляют души предметов. Да, за всем этим стоит сложнейшая философия. Давайте ее проигнорируем, хорошо? Прикасаясь к бусине, вы должны увидеть, что именно она представляет.

Азур вложила осколочный клинок в ножны, присела на корточки и пощупала бусины:

— Я вижу… да, каждая из них передает какой-то образ.

— Нам нужна душа чего-то длинного и плоского. — Шаллан погрузила руки в сферы, закрыла глаза и позволила образам нахлынуть.

— Я ничего не вижу, — признался Адолин. — Что я делаю не так?

Его голос звучал растерянно, однако и об этом она не должна думать.

Погляди-ка. Отличный костюм, который не вытаскивали из сундука очень, очень долго. Так долго, что он уже считал пыль частью самого себя.

Увядающий плод, который понимал свое предназначение: сгнить и приклеить семена к камню, где они, быть может, переживут достаточно бурь, чтобы прорасти и закрепиться.

Переполненные славным ощущением достигнутой цели мечи, которыми недавно орудовали бойцы. Иное оружие, принадлежавшее мертвецам, — клинки, которых обуяли смутные подозрения относительно того, не подвели ли они своих хозяев каким-то образом.

Вокруг покачивались в воздухе живые души — целый рой вошел в контрольное здание Клятвенных врат. Одна коснулась Шаллан. Дрехи-мостовик. На краткий миг она почувствовала, каково это — быть им. Он тревожился за Каладина. Паниковал, что некому теперь отдавать приказы. Он же не командир. Нельзя бунтовать, если ты за все в ответе. Дрехи любил, когда ему говорили, что делать, — в этом случае он мог придумать, как сделать это наилучшим образом.

Тревоги Дрехи пробудили ее собственные. «Силы мостовиков исчезнут без Каладина, — подумала она. — А что будет с Ватахом, Рэдом и Ишной? Я же не…»

Надо сосредоточиться. Что-то протянулось из дальнего угла ее разума, схватило эти мысли и чувства и вышвырнуло во тьму. Раз — и нету.

Она коснулась бусины кончиками пальцев. Большая дверь, похожая на створку ворот крепости. Шаллан схватила ее, переложила в защищенную руку. К сожалению, следующей бусиной, которой она коснулась, оказался сам дворец. Шаллан, на миг потрясенная его величием, разинула рот. Она держала весь дворец на ладони!

Слишком большой. Она выбросила бусину и продолжила поиски.

Мусор, который по-прежнему считал себя детской игрушкой.

Кубок, который сделали из расплавленных гвоздей, взятых из старого здания.