Даже если я упаду

– Но он не твой сын. Все мои дети – только мои, как и она.

Я чувствую, как слово «она» зловеще повисает во внезапно наступившей тишине. Теперь я хватаюсь за перила. Я никогда не слышала, чтобы отец говорил с дядей Майком о маме.

– Будь он моим, я бывал бы там каждую неделю. Я бы не отправлял туда жену и дочь одних с отговорками от моего имени.

Внизу поскрипывают половицы, и я мысленно вижу, как папа почти вплотную приближается к дяде Майку.

– Я не собираюсь встречаться со своим сыном в таком месте.

– Тогда ты его вообще не увидишь! А что, если ты не проживешь еще тридцать лет? Сколько было твоему отцу, когда он умер? Шестьдесят? Ты что, не понимаешь? Тебя может уже не быть на этом свете, когда он вернется, и ты так и не узнаешь, каким стал твой сын!

– Я и теперь его не знаю! Как он мог… – Отец резко замолкает, как будто его душат слова. – Я не хочу вести с тобой этот разговор, когда ты пьян.

– А как насчет твоей жены… с ней ты можешь поговорить об этом?

Папин голос звучит так тихо, что я едва могу расслышать.

– Смотри у меня, Майк.

– Ага, только этим и занимаюсь. Стою в сторонке, смотрю, помочь не могу, никого не трогаю.

Я слышу какую-то возню, в которую вторгается глухой стук. Не в силах сдержать любопытство, я спускаюсь на несколько ступенек вниз, приседаю на корточки и заглядываю в гостиную. Отец прижимает дядю Майка к стене, но отпускает так же внезапно, как тот наносит ответный удар, и я вижу, как вздымается отцовская грудь от глубоких вдохов. Они оба тяжело дышат.

– Уилл, я…

– Прекрати сюда приходить, когда пьешь. Прекрати говорить о моей семье так, будто кто-то из них когда-либо принадлежал тебе. Прекрати вести себя так, будто хоть что-то смыслишь в отцовстве. – Он подходит к шкафу и достает оттуда одеяла и подушку, которые мама держит под рукой для дяди Майка, и швыряет их на диван. – Пьяный или нет, как друг или нет, но, если еще раз скажешь хоть что-нибудь о моей жене, я тебя урою.

Я едва успеваю прошмыгнуть обратно к себе, прежде чем папа поднимается наверх.

Глава 20

Дни стоят сухие, без дождей. И все равно я нет-нет да и проезжаю мимо пруда Хэкмена, но так и не встречаю Хита. В остальном все как будто в порядке. Не хорошо, не ужасно, просто терпимо.

Мне по-прежнему снится, как умирает Кэл от руки Джейсона. Раз за разом мое подсознание проецирует чудовищную сцену, пытаясь собрать кусочки пазла, чтобы стало понятно, как мой брат мог сделать то, что он сделал, но цельная картина не складывается.

Однажды ночью я вскакиваю, задыхаясь, уверенная, что слышу, как капает кровь Кэла, и обнаруживаю, что это дождь стучит по оконному стеклу.

Не могу сказать, что я испытываю облегчение, когда на следующий день пикап Хита наконец останавливается позади Дафны у дерева. Мой сон слишком свеж в памяти. Я боюсь, что меня выдаст дрожащая нижняя губа, когда Хит присоединяется ко мне под тенистой кроной дуба.

– Я думала, что придется уйти на работу, не дождавшись тебя.

– Я не мог приехать раньше. – Это все, что он говорит, приближаясь к ветке, которую я уже мысленно окрестила его местом.

У нас нет назначенного часа встречи, да и с дождем все как-то непредсказуемо. Логичнее было бы обменяться телефонами или установить конкретные дни и время встреч, но мы этого не сделали, и я не думаю, что когда-нибудь до этого дойдем. Когда все так расплывчато и зависимо от прихотей погоды, оно и ощущается как нечто непреднамеренное. И меня меньше терзают мысли о том, что я делаю что-то неправильное.

– Мой график работы меняется каждую неделю, – говорю я. – Если меня когда-нибудь не будет здесь после дождя, так только поэтому. И ни по какой другой причине, так и знай.

Хит кивает. Неловкое молчание растягивается на расстояние в несколько шагов, разделяющее нас. Я не знаю, как его заполнить. Я сижу здесь около часа, пытаясь, и в основном тщетно, заглушить неотступное чувство вины за желание увидеть его. Прошлой ночью только шум дождя с его тайным смыслом позволил мне снова заснуть после моего тревожного сна.

Я не понимаю, почему так происходит, тем более что на душе становится все тягостнее с каждым молчаливым мгновением.

– Так ты навещаешь его? – Я вздрагиваю от голоса Хита. – Ездишь к нему в тюрьму? – Солнце, отраженное от поверхности пруда, слепит глаза, и он щурится. Не похоже, чтобы он злился, но я не знаю, возможно ли такое при упоминании о Джейсоне, поэтому просто киваю, не осмеливаясь ответить вслух.

– Что ты вообще ему говоришь? – Мышца дергается на его скуле. – Ведете обычные беседы? Рассказываешь ему о том, как у тебя сломался автомобиль или как кошка опять нагадила в гостиной?

– У нас нет кошки, – тихо говорю я.

Хит переводит взгляд на меня и заставляет смотреть ему в глаза, пока я пытаюсь примоститься на ветке в паре шагов от него.

– Не знаю, что ты хочешь от меня услышать.

– Забудь.

Но я знаю, что он ничего не забудет. Я сдвигаюсь так, что мы оказываемся лицом к лицу.

– Мы говорим об обычных вещах. Ни о чем тяжелом или серьезном. Мама всегда сменит тему, если я даже попытаюсь.

– А твой отец?

– Его навещаем только мы с мамой.