Даже если я упаду

Ей невыносимо чувствовать эту пропасть между нами.

Прощу ли я ее?

Я отвечаю честно. Я верю ей и прощаю ее, но она первой распахивает объятия, и я вынуждена ответить тем же.

Это похоже на ложь, но я не понимаю, почему.

– Мам, – говорю я, отстраняясь. – Мне нужно попросить тебя кое о чем насчет завтра.

Ее ладонь тут же ложится мне на щеку.

– Что угодно.

Я делаю глубокий вдох.

– Я хочу снова навестить Джейсона одна.

Ее рука на моей щеке замирает, а потом резким движением опускается на колени.

Я знаю, что прошу слишком много, и невозможность этой просьбы читается в ее глазах. Она скорее отрубит себе руку, чем пропустит еще одну встречу с сыном. То, что я прошу об этом по следам ее отчаянной попытки примирения, жестоко. Мы обе это знаем.

Но я все равно прошу.

Я должна увидеться с Джейсоном наедине, и меня не устроит даже то, что она будет сидеть в сторонке, за другим столом, или ждать своей очереди на парковке. Мы должны быть вдвоем: только я и мой брат.

Мамины глаза утопают в слезах, когда она смотрит на меня. Я ставлю ее перед нелегким выбором, и никогда еще я не чувствовала большего отвращения к себе.

Она молчит.

– Мы поссорились в прошлый раз. – Я думаю, что, если назову какую-нибудь безобидную причину вроде размолвки между братом и сестрой, это смягчит удар. Ради укрепления семьи мама, возможно, согласится на такую жертву. – В общем-то, по глупости, но мне нужно увидеть его с глазу на глаз и помириться.

Я вижу, как мучительно она раздумывает над моей просьбой. Должно быть, внутренне она корчится. Не думаю, что она сможет пересилить себя и согласиться, поэтому решаюсь на отчаянный шаг.

– Обещаю позвонить на этот раз. Папа починил мой телефон, так что на обратном пути могу звонить беспрерывно. Тебе не придется расстраиваться… когда я вернусь домой.

У нее вырывается тихий вздох со всхлипом, как будто сердце разбивается пополам. Я сглатываю слезы, ожидая, когда она произнесет единственное, что ей остается.

– Хорошо, Брук.

В тот вечер я убираю бабушкино одеяло обратно на чердак.

Глава 40

Джейсон замирает на полпути, когда в субботу утром заходит в комнату для свиданий и видит меня одну за столом. С расстояния двадцати шагов я вижу, как он сглатывает, прежде чем охранники заставляют его двигаться дальше. После этого он чуть ли не крадучись приближается ко мне. Первое, что я слышу от него, не имеет никакого отношения к маме.

– Что ты сказала Эллисон?

Я вжимаюсь в спинку стула, когда он наклоняется через стол, впиваясь в меня суровым взглядом.

– Мама в порядке, – говорю я, обретая дар речи. – Лора и папа тоже. Дядя Майк приходил вчера на ужин, и у него тоже все хорошо.

Прищуренный взгляд Джейсона смягчается, но ненадолго.

– Что ты натворила, Брук?

– Что я натворила? – Его затянувшийся приступ гнева становится искрой, которая разжигает мой собственный характер. – И что же, по-твоему, я сделала? Ты проговорился о том, что в ночь убийства Кэлвина там был кто-то еще, и этот человек тебе небезразличен настолько, что ты готов защищать его, оставаясь в этом… – мои губы кривятся, – месте дольше, чем, возможно, заслуживаешь. Кто же это еще, кроме Эллисон?

Джейсон морщится, когда я произношу ее имя.

– Я думала, что это она, потому что… потому что… – Моя злость гаснет почти так же быстро, как загорается. – Я узнала о ней и Кэле.

Джейсон корчит гримасу и мягко качает головой, в то же время сжимая кулак, так что теперь я могу разглядеть крошечные белые шрамы на костяшках его пальцев. Боль от предательства любимой девушки и лучшего друга еще жива и гораздо более ощутима, чем воспоминание о разбитом окне.

Я вдруг снова чувствую себя восьмилетней девчонкой, умоляющей о чем-то своего невероятно взрослого брата. Я всегда упрашивала его делать что-то вместе со мной, куда-то ходить, играть. Он мог бы просто сказать «нет» или отмахнуться от меня, но он почти никогда этого не делал и, более того, исполняя мою просьбу, вел себя так, что со стороны казалось, будто ему очень весело. Со мной.

Мое сердце разрывается, когда я вижу его сейчас, в этом жутком месте, увядающего на моих глазах. Даже злости недостаточно, чтобы расшевелить его надолго.

– Джейсон, прошу тебя. Ты должен мне сказать. Я знаю, что это не Эллисон, но кто-то же был, да? Почему ты их выгораживаешь? Пожалуйста. – Мой голос трескается, и я не пытаюсь это скрыть. Лицо Джейсона кривится еще сильнее, и голова падает на грудь.

– Ты знаешь, что здесь томишься не только ты. Мама и Лора, я и отец… Джейс, мы тоже заперты.

Он помнит, что я говорила ему в прошлый раз о том, как плачет мама, как днюет и ночует в мастерской отец, как замыкается в себе Лора. Я знаю, что помнит. Но он мало что знает обо мне.