Декамерон шпионов. Записки сладострастника

— Сам председатель вызывал, — заметил резидент, никогда не упускавший случая, чтобы поднять свой престиж. — Был я и у тебя в управлении, высказал высокую оценку взаимодействия наших коллективов. О тебе там очень хорошего мнения.

— Большое спасибо! — ответствовал благодарный Хват. — Жаль только, что вам они говорят одно, а мне присылают только втыки.

Тут Осоргин объявил, что привез большие запасы черной икры, настоящего балыка из цековского буфета и даже добытой там же любительской и сухой колбасы производства Микояновского комбината. О, если бы жена была в Каире — проклятая болезнь! — он тут же закатил бы пир на весь мир…

Хват понял с полуслова проблему и тут же предложил организовать все у него на квартире. Возможно, еще кого-нибудь пригласить? Зачем? Посидим втроем, потолкуем…

Запрятав в карман пиджака ядовитый порошок, Осоргин прибыл в гости точно вовремя (он патологически не выносил любое опоздание), прогулялся по комнатам и задержался на кухне, прикидывая свои дальнейшие действия. Средних размеров миска, из которой питался дог, была пуста: Хваты кормили его в определенные часы. Однако что мешало гостю взять кусок со стола и угостить собаку? Обычное дело, кто из нас не испытывает добрых чувств к животным? Нина делала последние приготовления, Осоргин и Хват выпили водки (никаких виски, никаких креветок, все русское), датский дог и его приятель персидский кот сидели рядом и не обращали друг на друга никакого внимания.

— Ростоу мне звонил раз пять, все приглашал на ланч, — докладывал Аркадий. — Как мы договорились, я деликатно отказывался.

— Тебе не надо с ним связываться. Все-таки ЦРУ это наш объект проникновения, у тебя хватает и своих дел…

А сам все думал, что придется травить пса, — противно было боевому офицеру, заслуженному разведчику совершать такую мерзость. Что за идиотизм? Интересно, а что если бы кто-нибудь отравил бы его кота? Он даже задохнулся от гнева, да он убил бы негодяя, задушил бы собственными руками! Чокнулись, выпили, чокнулись, выпили. Нина чуть прихлебывала из рюмки и часто выходила на кухню, боясь, что переварятся пельмени. И тут конфуз: пес обхватил ногу резидента и сделал ее объектом своего патологического вожделения, пришлось его выставить на кухню. Приняли еще по несколько рюмок.

— Что-то я перепил, — заметил Осоргин, приготовившись к решительному броску. Закусил ветчиной, но дожевывать не стал, а сделал озабоченное лицо и направился в туалет. Достал порошок и вдруг стало безумно жалко пса, брата меньшего, даже сердце сжалось, словно родного человека убивать собирался. Да ну его к черту, идиота председателя! Пусть сам травит, а не указания дает! А как же долг? Ведь это не личное, а государственное дело. Приказ следует выполнять… Нет, не буду, не хочу быть мерзавцем! Душа разрывалась, но Осоргин все же сыпанул на изжеванную ветчинку, сыпанул чуть-чуть, самую малость для утешения чекистской совести, вышел на кухню и сунул псу кусок, тот жадно сожрал его, крутя благодарно хвостом. Выпили кофе с коньяком, и резидент мирно отправился домой, пожелав хозяевам спокойной ночи…

Хват проснулся рано утром от дикого крика жены, он бросился на кухню и увидел ее рыдающей над Антоном, лежавшим на боку и беспомощно моргавшим глазами. Срочно вызванный ветеринар констатировал паралич конечностей — гуманизм Осоргина сыграл злую шутку… В семье Хватов наступил траур, все разговоры были только о датском доге, Нина потеряла за неделю килограммов десять…

— Хорошо, что мы успели сделать фотографии, — докладывал Иссам на конспиративной квартире Смизерсу. — Вы не представляете, что происходит на квартире. Оба плачут, Хват ходит сам не свой, бедная женщина даже перестала есть…

— Все это совсем некстати, — говорил Смизерс. — Я должен сделать вам замечание, Иссам. Зачем вы рассказали об этом деле Фрэнку Ростоу?

— Но вы же союзники, вы же товарищи по оружию! — искренне удивился Иссам. — Я не знал, что у вас секреты друг от друга…

«Какая сволочь, — думал Смизерс, — продажная арабская скотина!»

После явки объект английских проклятий отправился на автомобиле на другой конец Каира, где в своем «опеле» его ожидал Осоргин.

— Вот вам деньги, — начал он деловито. — Когда англичане планируют вербовку Хвата?

— Не знаю. Сколько тут?

— Пять тысяч долларов.

— Но вы же обещали восемь! — улыбка впервые сошла с его лица.

— Мы — пролетарское государство и экономим деньги рабочих и крестьян. К тому же эти фотографии большего не стоят. Где гарантии, что это не монтаж? — Осоргин говорил жестко и безапелляционно, он знал, как работать с арабами.

Лучше пять тысяч, чем ничего, и Иссам безропотно взял конверт…

Союзники бились над другим вопросом: как вытащить Хвата на контакт, если от встреч с американцем он отказывался?

— Сделаем так, — говорил Ростоу, — вы пригласите Хвата к себе домой на ланч, а я неожиданно появлюсь к десерту. Ваша Мэри в это время будет на работе, а вы по моему сигналу выйдете в другую комнату. Только подпоите его хорошо…

— Не устроит ли он скандал? — забеспокоился Смизерс.

— Не беспокойтесь, в молодости я был боксером…