Дела семейные (СИ)

Но от домоправительницы можно было отмахнуться и сбежать, а Сван был вездесущ, всеведущ и вовсевлезающ. Отлавливал меня на улице и самолично застегивал распахнутый на морозе ворот, смазывал незначительные на мой взгляд царапины щипучим настоем ржавого камня или, заявив, что пряник и яблоко – это не обед, загонял в трактир «Три петуха» и не выпускал, пока не одолею большую миску наваристого и искренне ненавидимого супа. А еще вспомнилось, как я наскакивал на капитана, пытаясь с ним бороться или разогнуть согнутую в локте мускулистую руку, но Оле неизменно побеждал и, взвалив меня на плечо, начинал кружить по двору. «Вот сейчас как брошу, полетишь колбасой. Моли о пощаде. Скажи: «Дяденька стражник, прости щенка глупого!», а я визжал от восторга и дрыгал ногами, пока не оказывался аккуратно скинутым в мягкий сугроб.

Он многому учил меня, объяснял. Отбиваться ли сразу от нескольких противников, поступать ли всегда так, как велит совесть – это все от Оле Свана.

А Хельга…

Она уехала в Университет, когда я был совсем маленьким, и с тех пор присутствовала в жизни большей частью лишь в разговорах семьи. Хельга учится, закончила курс, поступила на службу в Палату Истины, собирается выйти замуж, рассталась с мужем… Иногда появлялась какая-то тетенька, которую велено было называть сестрой, привозила городские игрушки и лакомства, несколько дней расхаживала по замку и снова исчезала. Когда играли свадьбу и после, когда родилась Раннвейг, Хельга жила в Къольхейме подолгу, но мы с ней почти не общались, не было общих интересов.

Потом сестра забрала меня в Гехт, в ученики к хронисту.

Мы с ней оба были порядком растеряны, понятия не имели, как жить дальше, и, наверное, совершили много ошибок, привыкая друг к другу, но уже на третий день вечером я сидел на подоконнике, ожидая, когда сестра наконец вернется со службы, а потом не выдержал, выкатился на улицу и, как только Хельга быстрым размашистым шагом вышла из-за угла, кинулся ей навстречу.

После узнал, что обычно хесса Къоль не несется домой как на пожар, а вышагивает плавно, величественно.

Мы как-то исхитрялись не лезть в жизнь друг друга, но при этом знать все.

А еще Хельга позволяла мне читать. Не то чтобы кто-то из окружающих усматривал в книгах нечто дурное, но еще года три назад я читал, как приговоренный, на ходу, во время еды, по ночам, часто жертвуя нормальным сном. Наверное, это было не очень правильно, но, когда я беру в руки хорошую книгу, я счастлив.

И когда я притащил Вестри, сестра за него вступилась…

Всегда радуется, когда у меня что-то получается.

Были и другие мелочи, незаметные и непонятные другим, и не все всегда мне в угоду. Хельга могла быть и насмешливой, и строгой, но я всегда знал: у меня есть сестра.

А я за Хельгу…

– Если бы не стоял выбор между судьбой хрониста и храмом Дода, тебя б ни за что со мной не отпустили. Мама была в ужасе, она до сих пор убеждена, что я не умею заботиться о детях. Когда ты родился, я не вставала к тебе по ночам, не слушала твой рев, не стирала пеленки. Мне просто давали поносить на руках деточку, которая мне улыбалась. Кукленок вошел во вредный возраст, когда за ребенком к тому же нужен глаз да глаз, а я училась в Университете. Потом получила замечательного мальчика десяти лет от роду. Раннвейг же… Ее я просто бросила. Да, из-за рождения дочери мне пришлось заканчивать курс в Университете экстерном. Да, нужно было поступать на службу, а прознатчику Палаты Истины сложно работать, имея на руках младенца. Но это все отговорки. Я знала и понимала все, когда выходила замуж и решалась завести ребенка. Я могла остаться в Къольхейме, пока Раннвейг не подрастет. Могла бы найти тихое место в нотариальной конторе. Но выбрала другое. Дело не в карьере. Я безумно любила Стига Листорга, а потом так же сильно его ненавидела. Раннвейг оказалась между моей любовью и ненавистью… Я хотела забыть. Не мужчину даже, а собственную глупость и наивность. И предала свою дочь. Надеюсь, что за это все же буду расплачиваться я, а не Раннвейг. Как я могу воспитывать ее? Я ничего не дала этой девочке, а значит, не в праве требовать от нее что-либо. Ребенка нужно рожать только тогда, когда уверена, что будешь любить его, несмотря ни на что. Брат, ты выспался? Не против, если я тоже вздремну?

Хельга проворно нырнула под плащ. Сестрица что водица, утекла, и нет ее.

Я пытался осмыслить то, что сказала мне Хельга, но думы упорно сворачивали на другой разговор.

Это случилось года три тому назад, еще до появления Герды. Не помню, почему нас в тот день покинула Гудрун. Хельга по делам службы уехала в Фогт. Вроде бы не в первый раз случилось такое, но мы с Оле к вечеру впали в полнейшее уныние и растерянность. Побродили по дому, а потом сошлись на кухне.

Сидели за столом, пили барк третьей заварки, не дающий уже ни цвета, ни вкуса, но встать и взять новый было лень, и Оле вдруг ни с того ни с сего завел речь о замирении Пятки, случившегося в год, когда Хельга приняла пост главного прознатчика.