Дэлл

Дэлл сжал зубы, не в силах сдержать прилив злости. Нет, не на то, что она без спроса забралась к нему на колени (ее прикосновения он переносил на удивление спокойно), и не на то, что позвонила в десять вечера. Он злился на то, что она снова взялась за старое. Даже в тусклом свете фонарей, проникающем в салон, он сумел разглядеть ее пораненные руки и ссадину над бровью.

Она притихла – дрожала у него на груди и молчала. Провинившаяся шкодница, неуклюжий чертенок, наступивший в дерьмо и теперь протягивающий лапу – мол, оботри… А ведь он чувствовал, вздыбившимся загривком знал, что что-то случилось.

– Ты снова вскрывала чей-то дом, – произнес Дэлл деревянным голосом.

Сила ударившего внутри эмоционального шторма удивила даже его самого. Погода за окном вторила чувствам: ливень обрушивал на капот ледяные волны. Вот тебе и отличный выходной. Черт, ведь знал же…

Меган продолжала молча дрожать – крохотная, притихшая, почти невесомая.

– Что с руками?

– Там были собаки…

– Собаки? А если бы там была Комиссия? Первая встреча с ними станет для тебя последней, ты это понимаешь?!

Она опустила голову, уткнулась носом в майку. Сдалась, поникла, признала поражение. Высказывать ей сейчас – все равно что пинать вставшего на колени, закованного в кандалы старика. В салоне повисла тяжелая тишина. За окном сверкнула молния, через несколько секунд темные окна близлежащих домов содрогнулись от раскатистого грома.

– Как ты хочешь, чтобы я на это реагировал?

Да он вообще, по идее, не должен реагировать: смотреть сквозь пальцы, радоваться растворяющимся позади минутам и образу сияющего ножа, скользящего в руки.

– Не ругай меня…

– Что с руками?

– Все хорошо. Хорошо. Наверное… Ты только не уходи.

– Чего ты хочешь, Меган? – процедил Дэлл сквозь зубы. – Чтобы я просто приехал, почитал тебе книжку, сидя у кровати? В твоей каморке хоть стул-то для меня найдется?

Она застыла. Будто одеревенела, даже дрожать перестала.

Дэлл тут же пожалел о брошенных словах. Ему бы действительно поспокойней…

Раздался шорох. Меган, стараясь не опираться на окровавленные ладони, осторожно перебралась обратно на соседнее сиденье. Коленям стало холодно, а на душе пусто. Не стоило так говорить – каждый зарабатывает как может. Каждый сам выбирает, как и чем заниматься. И не ему, Дэллу, судить, тем более владелицу ножа. Ему вообще дела быть не должно…

Она схлопнулась, как раковина, как двери вагона, как чугунный заслон сейфовой стенки. И отдалилась. Дэллу показалось, что он остался в машине один.

– Извини, что я позвонила. Не стоило мне…

В голосе ни укора, ни осуждения, лишь обреченное понимание, что ты в этом мире навечно один. Ее рука потянулась к дверной ручке.

– Сиди на месте! – рявкнул Дэлл и зло нажал на кнопку блокировки дверей, уже не пытаясь разобраться в причинах собственной вспыльчивости. Затем так же резко, как вспыхнул, остыл: выпустил пар, успокоился. Положил руки на руль и какое-то время молчал. Думал.

Меган сидела тихо, положив руки на колени ладонями вверх, чтобы не тревожить раны. Снаружи выл испещренный струями дождя ветер.

Хорошо, побыть с ней он может, тем более что нужно бы осмотреть ее ладони, но ведь не коротать же ночь в ее квартире? Тесно, нужных медикаментов скорее всего нет. Тогда где? В отеле? Дурь. Друзей на тринадцатом нет, никто не приютит в гостевой спальне, да и не дело это.

Дэлл откинулся на спинку кресла и взглянул на девушку. В голову пришла странная идея: а что, если смотаться домой на четырнадцатый? Через портал гостей возить разрешено, конечно, не всем, а только членам спецотряда, и только подозреваемых или виновных, но в ближайшие часы никто не будет разбираться, является ли «гость» виновным. У Комиссии хватает дел, а Дэллу доверяют. Привез – дело твое, главное не попадись, а утром она уже будет в Соларе.

Он просчитал риски: в худшем случае состоится еще один разговор с Дрейком, но наказания не последует. Шеф – человек строгий, но на такие вещи глаза закрывает.

– Два вопроса, Меган.

Она вздрогнула. В небе снова громыхнуло.

– Первый: ты ешь тосты с сыром? У меня холодильник пустой…

– Что?

Серо-зеленые глаза растерянно моргнули.

– Ешь или нет?

– Ем.

– И второй: я предупреждал тебя, что я плохой парень?

Она смотрела настороженно, пытливо.

– Меня ждут сюрпризы?

– Боюсь, что да.

* * *

Горечь провала, боль в израненном теле, опустошенность, упрек в глазах сидящего рядом человека – этот вечер смешал в себе все то, что заставляет время зваться «неудачным». Однако было кое-что еще: за обугливающим дыханием внешней злости проглядывалась забота. Дэлл волновался. Именно волнение и тревога спровоцировали всплеск его недовольства, даже агрессии. И от скрытой заботы, почти не просматривающейся под коркой напускного возмущения, становилось хорошо. Так хорошо может быть бродячему коту, нашедшему в непогоду щель теплого подвала, куда не задувает ледяной ветер и где на грязную шерсть не льются с неба потоки холодной воды.