Дэлл

Дэлл не смел ни вдохнуть, ни выдохнуть, концентрируясь лишь на одном ощущении – восставшей плоти, компасом указывающей в нужном направлении. Его член стоял. Стоял жестко, налитый пульсирующей кровью, тяжелый, почти свинцовый.

Как такое произошло?.. Почему?

Дэлл, путаясь в обрывках мыслей, осторожно убрал руку с чужого плеча и медленно, словно под прицелом в окопе, отодвинулся назад, чтобы вздыбившийся бугор перестал упираться в ее попку. Не дай господь она проснется… даже просто пошевелится, и он не сдержится – не хватит контроля. Слишком давно такого не было. Хотелось сделать это, взять податливое горячее тело, убедиться, что он все еще может…

Может. Оказывается, может.

Кровь билась тяжелыми волнами не только в паху, но и в висках.

«Ты ведь безобидный… мечта любой девушки…»

Да уж… Безобидный.

К возбуждению примешалось ликование.

Может!

Меган, почувствовав движение, пошевелилась, но не проснулась и через несколько секунд затихла. Дэлл слушал ее размеренное дыхание.

Рассвет еще не забрезжил – спальня была полностью погружена во мрак.

Лежа на спине, Дэлл высвободил твердый горячий тугой орган из плавок – прямое доказательство вернувшейся мужской полноценности – и обхватил его рукой. Крепко сжал, чтобы тот перестал подрагивать. Перед глазами продолжали стоять сводящие с ума груди Меган – небольшие, но такие аппетитные, сексуальные, дерзкие, смотрящие на него вызывающе розовыми сосками…

Большой палец медленно провел по головке – пенис вздрогнул, и Дэлл едва сдержал спазм, грозивший выкинуть сперму прямо на внутреннюю часть пододеяльника.

Вместе с кипящей кровью по телу курсировала бьющая через край радость – ладонь держала не обвисший мягкий насос, а здоровый напрягшийся ствол, твердую плоть, готовую действовать.

Глубокий вдох-выдох, пульсация в паху.

И довольная жесткая улыбка на лице.

* * *

Утро запомнилось странным, по-своему волшебным – утренние лучи, заливающие кухню, деловитый мужчина, сервирующий еду на столе (ведь ты не можешь ехать на работу голодной?), щелчок вскипевшего чайника, дразнящий аромат кофе, блики солнца на дрожащей темно-коричневой поверхности.

Дэлл выглядел иначе, и дело было не во внешнем виде – те же джинсы и майка, что и вчера; но откуда взялось это удовлетворенное выражение лица и прочное спокойствие в глазах? Будто этой ночью он решил долго терзавшую его задачу, собрал воедино куски сложной формулы и остался доволен результатом. И если я все еще была сонная и расслабленная, то его бодрости хватило бы на троих – приготовил завтрак, осмотрел мои руки, ответил на два телефонных звонка, успел бегло пробежать взглядом заголовки свежих газет…

Из ночи в утро протянулось ощущение спокойствия, защищенности, домашнего уюта. Ложного, но я позволила себе потонуть в нем с головой. Бутерброды с сыром, льющаяся из крана вода, поблескивающий у холодильника графин с виски, ряд блестящих металлических поварешек у стены. Как знакомо.

Разговор легкий, ненавязчивый, ни о чем.

– Как твои ладони?

– Лучше. Ты поздно вчера вернулся?

– Около двух. Старался тебя не разбудить.

Жаль.

– Удачно съездил по работе?

– Вполне.

Вчерашний хлеб, вкус ветчины на языке. Терпкий кофе, крепче, чем я обычно готовлю для себя. Еще один штрих к мужскому характеру, и от этого голова плывет… плывет в прострации, на чужой кухне, в запахе лосьона для бритья, в мельтешении светлых пепельных волос и тугих мускулов на руках.

– У нас пятнадцать минут до выхода. Нужно ехать.

Не хочу.

– Я буду готова.

И близкий конец сказки, который завершится пахнущим кожей салоном, утонувшими в утреннем свете незнакомыми улицами, привычным звуком мотора и словами: «Ну всё. Приехали. Созвонимся позже».

Дурь… Не хочу. Но разве жизнь послушает?

А пока еще – вкус хлеба и терпкого кофе. И серо-голубые глаза напротив. Беспричинно довольные глаза.

Все еще яркие, будто летом, цветы на клумбах, незнакомые названия магазинов и кафе – я смотрела на них с нежностью, как на родного человека, принадлежащего другой: «Я буду помнить, я не забуду, я вернусь. И ты помни…» Через час эти улицы и кафе заполнят совсем другие люди, и на них уже не наткнется взглядом девушка, сидящая в темном автомобиле. Автомобиль довезет ее до места и уедет; совсем другие машины будут стоять под светофором с налипшим на столб сухим желтым листиком. Кто-то зайдет в книжный, кто-то пронесет в руке мороженое, ровно выстукивая каблуками по булыжной мостовой, кто-то назначит встречу у веселого фонтана и будет жаловаться на излишнюю сырость, грозящую испортить прическу.

Бывает, встретишь на улице незнакомца – всего лишь секунда, зацепившиеся взгляды, удивление, радостная растерянность – и оставишь позади. Сотни непрозвучавших слов, миллионы неслучившихся возможностей, куча спиралей, из которых выберешь лишь одну…

Точно так же я оставляла позади Нордейл – город, где могло произойти многое или не произойти ничего; но колеса «Неофара», уносящие прочь, лишали спираль возможности налиться светом и стать новой дорогой, на которую могла бы ступить подошва.