Дело Артамоновых. По Союзу Советов. В. И. Ленин

В романе нарастает ощущение убыстренного развития исторического процесса. Даже Петр чувствовал: «Все вокруг незаметно, но быстро изменялось, всюду, в словах и делах, навязчиво кричало новое, беспокойное». Это новое было связано прежде всего с рабочим движением, которое поднимало весь народ к борьбе.

Горький, как отмечал Е. Б. Тагер, дает в разных местах романа удивительно яркий зрительный образ растущей артамоновской фабрики. Рядом с этим образом дан и звуковой образ: вначале это шум стройки, затем непрерывный рабочий гул, потом в нем хозяева улавливают зловещие звуки, нарастают грозные шумы, прорываются полные негодования и силы голоса[13]. Этот шум сливается с нарастанием народного гнева в стране.

Двадцатый век заставляет даже дремовцев интересоваться большой историей. В семье Алексея идет спор о русско-японской войне. В искаженном свете доходят до дремовцев сведения о шествии рабочих к царю в 1905 году, о революции, о героическом броненосце «Потемкине». Семья Алексея обсуждает вопрос о дряхлости самодержавия, об участии в Государственной думе, о Распутине, о свержении самодержавия. В четвертой части изменяется сама атмосфера повествования. Жизнь артамоновской семьи рисуется на фоне рассказов о рабочем движении, о рабочей партии, о переполненных тюрьмах и т. д.

Параллельно истории Артамоновых Горький рисует историю рабочего класса. Артамоновы и народ развиваются в двух противоположных направлениях: история вырождения Артамоновых есть одновременно история духовного роста пролетариата.

Илье-старшему удавалось сохранить с народом видимость патриархальных отношений. Сознание рабочих было еще не развито. Они еще в полной мере не видели хищнической природы капитализма и были даже горды тем, что выходец из трудовой среды Илья Артамонов стал богатым человеком. Старый ткач Борис Морозов с восторгом говорил Илье: «Ты, Илья Васильев, настоящий, тебе долго жить. Ты нашего дерева сук, — катай! Будь здоров, брат, вот что!» Иные отношения с народом сложились у представителей второго поколения Артамоновых. Петр, по примеру отца, устраивает народный праздник и, важно шествуя с женой Натальей, слушает «величальную» песню, которую плотник Серафим поет в честь хозяев.

Но торжество неожиданно прерывается появлением кочегара Волкова с больным ребенком на руках. Он обращается к растерявшейся Наталье с «дерзким» вопросом: «Жена скончалась. От жары скончалась: ау! Вот прирост остался, а как быть?»

И тот же Серафим, который в официальной обстановке поет подобострастные песни, рискует, пьянствуя с Петром, петь про его брата оскорбительные вирши.

Петр, Алексей, Яков замечают, что народ становится злее, непочтительнее относится к хозяевам, выдвигает требования, что рабочие постепенно начинают понимать сущность социальных отношений. Представителю третьего поколения Мирону приходится уже вести ожесточенную борьбу с рабочими организациями, привлекая шпиков и жандармов.

Внук того старого ткача Морозова, который с восторгом говорил о хозяевах, уже пришел к простому и исторически справедливому выводу: «Все от нас пошло, мы — хозяева».

Особое место в романе занимает образ Тихона Вялова. Горький и некоторые западные писатели склонны были видеть в нем центрального героя романа. Горький в письме к Роллану говорил, что этот образ поставлен против Ильи, что это «видоизмененный тип Платона Каратаева из «Войны и Мира». Жироду… нашел, что Тихон очень удался мне и страшен. Такой он и есть в действительности, этот духовный родственник «Пейзан» Бальзака. Таков он в современной России».

Этот образ внутренне противоречив. В нем нашли отражение некоторые старые, глубоко ошибочные, представления Горького о характере русского народа. Поэтому образ Вялова иногда кажется загадочным, то в нем проскальзывают черты непротивленчества, чувство ненависти к городской, машинизированной культуре, то в его словах слышатся отголоски хитрой проповеди Луки, то он просто равнодушен к людям и чуждается передовых революционно, настроенных рабочих.

Вместе с тем Тихон советует молодежи больше думать о судьбе человека. «Слова надо понимать насквозь», — говорит он, как бы давая ключ к раскрытию своих замысловатых присловий. И сразу вслед за этим утверждает: «Человек нитку прядет, черт дерюгу ткет, так оно без конца и идет». И когда Петр замечает сыну, что Вялов говорит глупости, то Илья возражает ему: «И глупость понимать надо». Илья понимает, Петр — нет! Тихон — свидетель всех артамоновских преступлений. Он лучше всех знает, как жили и грешили Артамоновы. Он понимает уже, что власть денег — самая страшная власть в капиталистическом мире. Он ненавидит артамоновское дело, но до открытого протеста еще не дошел.