Дело Черных дервишей

Внезапно лицо Нестора Васильевича омрачилось – в голову ему пришла неожиданная мысль. Кто бы ни убил разведчиков, очень скоро их хватится командование. На поиски пришлют еще бойцов, и вот тут-то Загорский и его спутники могут сами оказаться под ударом. Хорошо, если красноармейцы наткнутся сначала на Нуруддин с ее башибузуками и заподозрят их. А если те уже ускакали достаточно далеко и сумели избежать встречи? Под подозрением окажутся уже не басмачи, а они сами. Первый вопрос, который приходит в голову: что тут делают четверо вооруженных мужчин – точнее, трое мужчин и одна женщина, переодетая мужчиной? В любой момент сюда могут явиться мстители, и тогда им придется туго. Не говоря уже о том, что в планы Загорского вовсе не входила война со всей Красной армией.

Услышав соображения Нестора Васильевича, помрачнели и остальные участники экспедиции.

– Что же делать? – спросила Джамиля. – Из ущелья только два пути – вперед и назад. Поедем вперед – столкнемся с красными. Поедем назад – упустим Коран.

Нестор Васильевич задумчиво озирал горные гряды. Потом посмотрел на Хидра.

– Мой опыт, – заметил он, – говорит, что в горах всегда есть как минимум еще одна дорога. Здесь наверняка проходят горные тропы, которыми можно перебраться через перевал. Таким образом, мы окажемся ближе к Алайской долине, куда едет Нуруддин, и в то же время избежим столкновения с частями Красной армии. Как вам такое предложение, почтенный Хидр?

Шейх наклонил голову и сказал, что предложение очень разумное. Одно в нем плохо: если они пойдут горными тропами, коней, вероятно, придется оставить в ущелье. Загорский на это отвечал, что, во-первых, лучше пожертвовать конями, чем собственной жизнью, во-вторых, еще неизвестно, так ли круты здесь склоны. Если повезет, может быть, удастся все-таки пройти, ведя коней в поводу. Ну, а если нет, тогда и будем решать.

– В этом походе вы наш руководитель, – смиренно склонил голову шейх.

Сделав небольшую передышку – Джамилю отправили наблюдать, не появятся ли в долине красноармейцы – путники двинулись по горной тропе, держа лошадей в поводу. Нестора Васильевича немного беспокоило, что шайку Нуруддин могут перехватить красноармейцы. Но это, во-первых, было не самой большой опасностью и означало, что Коран так или иначе вернут в Ташкент, во-вторых, он полагал, что Нуруддин с ее необыкновенными способностями, скорее всего, и тут выйдет сухой из воды. Раз убитых пока не обнаружили, значит, и ее пока не схватили. Следовательно, надеяться надо на лучшее.

Горная дорога оказалась нелегким путем, особенно если учитывать, что кони сейчас стали не подмогой, а обременением. Несмотря на это, Загорский до последнего не хотел их бросать. К счастью, Джамиля с детства жила в горах и знала, что горные тропы часто имеют ответвления. И если кажется, что тропа слишком крута, наверняка где-то рядом протоптан обходной путь.

Так оно и оказалось.

К ночи, одолев перевал, они спустились в соседнюю долину. Тут же размещался небольшой, домов на сорок, кишлак.

Оставив Ганцзалина и Джамилю готовить ужин, Загорский и Хидр отправились прогуляться.

– Вам, разумеется, известно такое понятие, как гипноз? – спросил Нестор Васильевич у Хидра.

Тот наклонил голову.

– Вы знаток суфийских чудес, – продолжал Загорский. – Как вы полагаете, возможен ли насильственный гипноз? Например, можно ли без согласия человека заставить его видеть не то, что он видит, или делать не то, что он хочет?

Хидр задумался. Он глядел куда-то вдаль, мимо Нестора Васильевича. Внезапно на лице его промелькнула тень беспокойства. Загорский быстро повернулся и глянул в ту сторону, куда смотрел суфий. Но там была лишь пустая дорога, на которую падал слабый свет луны.

Нестор Васильевич обернулся туда, где только что стоял шейх – там было пусто. Загорский оглянулся по сторонам: они стояли на открытом месте, Хидр не успел бы ни сбежать, ни спрятаться куда-либо. И, однако, рядом его не было. Несколько секунд Нестор Васильевич озадаченно глядел перед собой, потом вдруг засмеялся – суфий стоял в тени скалы, на границе тьмы и света, стоял не двигаясь, и оттого глаз не ухватывал его.

Улыбнулся и сам Хидр. Но потом стал серьезен.