Дело Магнитского. Зачем начали новую холодную войну с Россией?

И тут фортуна нам все-таки улыбнулась. За два дня до Москвы мы сделали большую, хорошую премьеру в Осло. По всему чувствовалось, что фильм вызывает сильный и благожелательный интерес. Мне говорили, что уже несколько недель у нас была поддержка в скандинавском виртуальном пространстве. Я читаю по-норвежски, хотя и с трудом. Но времени на социальные сети просто не было.

Показ был назначен на субботу. Я прилетел ранним утром того же дня.

В аэропорту увидел газетные киоски, пробежался по заголовкам. И вдруг что-то кольнуло. Женское лицо на фотографии показалось знакомым -при этом имя Брейвик в заголовке. И слово Холокост. Короче, это была та статья, которую я уже упоминал и которую, кажется, не забуду никогда. Вдова Магнитского обвиняет меня в оправдании убийц.

Нацисты, Брейвик... Карпов, Кузнецов, восемь омоновцев. Звенья одной цепи.

Я купил эту газету и прочитал, как мог, что там было написано. Было очень неприятно. Я понял, что это снова браудеровская пропаганда. Но тот факт, что это напечатали и что люди читают... Умные пожмут плечами. Но большинство не в курсе, они не знают о деле Магнитского, и, конечно, такие обвинения неизбежно на кого-то повлияют.

В таком настроении я иду на этот показ. Но потом вижу очень много народа. Камеры со светом. Высокий лысый человек в очках дает интервью. Понимаю, что это шеф Норвежского киноинститута Синдре Гульдвог. Вслушиваюсь - кажется, хвалит фильм, защищает показ, премьеру. И рассказывает это не одному каналу, вот еще одна камера, микрофоны...

Оказывается, он меня знает. И, увидев, он подходит ко мне, жмет руку:

- Дорогой Андрей, мы с вами! Мы добились того, чтобы фильм был показан. Браудера мы не боимся. Это важно для Норвегии, для свободы слова, для ценностей Запада. И кстати, мне фильм очень нравится, сегодня я буду смотреть его в третий раз!

Мне становится легче. Я начинаю забывать об этой чудовищной статье, якобы написанной Жариковой.

Перед самым началом просмотра происходит странная заминка. Вижу -кто-то идет к сцене, явно не по приглашению организаторов показа. Выясняется, что этот человек - адвокат Браудера, Карл Боре. Худощавый, невысокий, дорого одетый человек лет тридцати. Смуглый, не похож на типичного норвежца. С изощренными манерами.

Боре говорит по-английски - очевидно для того, чтобы я понял. Говорит очень вежливо, корректно. Фильм прямо не ругает, не заявляет, что это ложь, как делают Браудер и его многочисленные союзники. Он говорит: «То, что вы сейчас увидите, является очень субъективной версией истории, однобокой». Затем произносит такую фразу (из чего я понимаю, что он какую-то версию фильма смотрел):

- Может быть, вам все покажется в этом фильме логичным. Делали его неглупые люди. И в своем жанре, в тех правилах игры, которые они сами себе в этом фильме установили, все покажется закономерным. Но - это часть, лишь малая часть истории, и поэтому - манипуляция. Не рассказывая всю историю, эти люди манипулируют зрителями. Поэтому призываю вас не верить им и обратиться после просмотра и к другим источникам. Не верьте. Посмотрите такие-то сайты, публикации...

После выступления адвоката повисла неловкая пауза. Никто не хлопал. Начался показ.

Я вижу, что зал наполнен до отказа и люди смотрят с большим вниманием.

Это большая редкость. Я много раз во многих странах показывал свои фильмы и мало где встречал такой ажиотаж. Полные залы бывают обычно лишь у фестивальных премьер хорошо разрекламированных фильмов, если мы говорим не о коммерческом секторе. Документальный фильм о чем-то русском - обречен на ограниченный интерес.

После просмотра, несмотря на то что фильм двухчасовой, была очень длинная дискуссия. Она затянулась так, что сотрудникам кинотеатра пришлось нас буквально выгонять, чтобы не сорвать следующий сеанс.

Были во время дискуссии и представители вездесущего Хельсинкского комитета. Гюннар Экелеве-Шлюдал взял слово:

- А не кажется ли тебе, дорогой Андрей, что ты несправедлив по отношению к господину Браудеру?

- Нет, не кажется, Гюннар, - ответил я. - Давай поконкретней.

Сравнивая показ в Осло и последующий, в Москве, скажу, что это были похожие залы - заполненные, с очень внимательной, заинтересованной аудиторией. И в большинстве, и в том и другом случае, доброжелательной. И вопросы со стороны оппонентов тоже были похожи. Только в Осло оппоненты говорили в очень спокойном, флегматичном ключе, а в Москве - агрессивно и даже истерично.

И оппонентов в Осло было меньше. Среди них был Ивар Амундсен, мой знакомый, достаточно известный в Норвегии человек, бизнесмен, импортер вина. Сделав состояние, он посвятил себя правозащитным целям и поддержке чеченского сопротивления. Он контактировал с лондонским представителем Ичкерии Ахмедом Закаевым. Не помню уже, кто нас познакомил, но, возможно, Анна Политковская. По крайней мере мы виделись в одной компании.

Когда он задавал вопросы в кинозале, он говорил вполне по-дружески: