Дело о небрежной нимфе. Показания одноглазой свидетельницы. Дело о пленительном призраке

— Ваша мать жива?

Она покачала головой.

— Вы сказали, что Элинор ваша сестра?

— Да. Я родилась, когда отцу было тридцать лет. Теперь мне тридцать, а отцу шестьдесят. Мама умерла, когда мне было пять, а в мои восемь в жизнь отца вошла эта Салли Левен.

— Мать Элинор?

— Да. Как только они встретились, Салли сразу решила поймать его, вытянуть из него все, что можно. С восторгом говорила о любви к отцу, о том, что любит каждый волос на его голове. В результате появилась Элинор. Мачеха знала, что отец любит меня и, чтобы его от меня отдалить, родила Элинор… Мне было восемь лет, и, поверьте, я ничего не понимала.

— Мачеха умерла?

— Да, неожиданно. Мне тогда было одиннадцать, но и тогда и теперь я рада, что она умерла, мистер Мейсон. Я никогда не была ханжой.

— Вы и Элинор росли вместе?

— Да, я пыталась быть ей и матерью, и старшей сестрой. Отец объяснил мне мой долг. Я делала все, что могла. В то время я еще любила Элинор. Ненавидела ее мать, но не имела ничего против сестры.

— Это пришло позже?

— Намного позже! В пять лет Элинор очень походила на мать. У нее были большие красивые голубые глаза и светлые волосы — сама невинность, ну просто ангел! Все жалели маленькую сиротку. Она стала пользоваться этим, а когда видела мужчин, ничто уже не могло ее остановить.

— Продолжайте, — задумчиво сказал Мейсон.

— Она могла бы убить этим отца, но он никогда не был в курсе ее делишек. Мы долго лгали отцу из-за Элинор. Однажды, например, мы были в отъезде, и отец считал, что она с нами.

— А ее нё было?

— Нет. Только небо знает, где она была.

— Ваш отец любил ее?

— Отец был загипнотизирован ею, так же как и ее матерью. Но я думаю, что понемногу он начал кое-что понимать

— И вы полагаете, что она — тот самый призрак?..

— Конечно! — перебила Мейсона миссис Джордан. — Я могла бы сказать это, не глядя на фотографию: это похоже на нее. Неизвестно, что там у нее случилось. Можно ожидать самого худшего. Она могла бы вернуться в семью, но чего-то боится. Она не раз выходила в лунные ночи танцевать почти обнаженной. И всегда говорила полиции, что не знает, кто она, и не помнит своего прошлого. Полиция отправляла ее в госпиталь и публиковала фотографию. Тогда на выручку приходила семья. Вызывали психиатров, и постепенно память к ней возвращалась.

Мейсон пристально смотрел на свою собеседницу.

— Почему бы вам не сходить в больницу и не опознать ее? — спросил он. — Если это игра, то все сразу раскроется. Зачем консультация юриста?

— Я пришла к вам, мистер Мейсон, потому что устала от всего этого, и особенно от того, что вытворяла Элинор в последнее время.

— Почему?

— Ну хотя бы потому, что ее выходки могут завести далеко даже такую, как она.

— А чего же вы от меня хотите?

— Чтобы вы отправились вместе со мной в больницу. Чтобы были там, когда я буду опознавать ее. Чтобы вмешались в это дело! Вы знаете, как избежать скандала, как удержать репортеров. Я хочу, чтобы вы заставили Элинор рассказать о побеге и обо всем, что случилось.

— А потом?

— А потом, чтобы вы помешали публикациям: это убьет отца.

— У вашего отца плохое здоровье?

— Он здоров, но у него особое положение. Отец ювелир, специалист по драгоценным камням. Люди верят ему: его слово надежно, как юридические гарантии. Если что-то случится, это оскорбит его. Если произойдет семейный скандал, это его уничтожит!

— И вы думаете, что Элинор могла…

— Я думаю, — перебила Мейсона дама, — что Элинор на этот раз что-то натворила особенное.

Мейсон колебался.

— Боюсь, — медленно начал он, — что ваши подозрения — всего лишь плод вашего воображения. Почему бы вам не подождать, пока…

Миссис Джордан нетерпеливо покачала головой:

— У нас мало времени, мистер Мейсон. Все возможно уладить, пока Элинор в больнице. Надо спешить!

Миссис Джордан открыла сумочку и достала продолговатый листок.

— Я знаю, что вы отличный юрист, — сказала она. — Вот чек на двадцать пять тысяч долларов.

Мейсон поднял брови:

— Обычно люди приходят к адвокату и спрашивают* сколько…

— Я знаю, — ответила она. — Но в нашем деле есть трудности и могут быть непредвиденные расходы.

— Вы хотите, чтобы я отправился с вами в больницу, а потом что?

— Я опознаю Элинор, а потом вы поговорите с ней и избавите нас от репортеров.

— Вы, конечно, опознаете в ней свою сестру? — спросил Мейсон.

— Естественно. Внешне все будет в порядке.

— А отец увидит ее?

— Не раньше, чем вы узнаете, что случилось.

— Думаете, она мне расскажет?

— Возможно, нет. Вы поговорите с ней и получите ключи. Вам понадобятся детективы. Мы, конечно, оплатим все расходы.

— Как вы думаете, что сделает Элинор?

— Я могу вам сказать точно. Она взглянет на вас и отвернется в сторону с независимым видом ребенка, который не знает, чего от него хотят. Потом я спрошу: «Элинор, ты не узнаешь меня?» Она с недоумением поднимет на меня свои большие голубые глаза, а потом они широко раскроются. Она заморгает, улыбнется, и неожиданно память вернется к ней. «Ольга, Ольга, дорогая!» — воскликнет она и обнимет меня, как утопающая своего спасителя.

— А потом? — с интересом спросил Мейсон.