Дело о продаже Петербурга

Подозрительность Пожаркина к женщинам возникла давно. Ему казалось, чем активнее баба занимается чем-то, кроме главного бабского дела — любви, тем искуснее скрывает свои тайные замыслы. Если успешно делает карьеру — лишь ради желания возвыситься над несостоявшимися и потенциальными любовниками. Когда женщина идет в политику, она хочет удовлетворить два подспудных желания: обладать или оскопить. В идеальном мире Пожаркина высшей должностью, которую имеет право занять женщина, был бы пост старшей секретарши. Разумеется, при наличии трех достоинств: умения заваривать кофе, начинать смеяться над шутками начальника на одну секунду раньше гостей и затыкаться даже не тогда, когда он прикажет, а когда просто посмотрит. Возможно иные, на месте Пожаркина, хотели бы увидеть в девушке-секретарше еще одно, четвертое достоинство. Или, вернее сказать, одно-единственное вместо трех остальных. Но Пожаркин понял еще пятнадцать лет назад, что он в женщинах не нуждается.

На этот раз приходилось терпеть. Ибо в кураторы Пожаркину на время предстоящей работы была определена именно женщина. Причем очень серьезная. Он угостил ее стандартным московским комплиментом: немного посетовал на питерскую погоду, понадеялся, что нас сегодня не затопит наводнение и всем посетителям этого ресторанчика не придется, подобно пушкинскому герою, забираться на Медного всадника. Женщина сухо заметила, что безумец сидел на спине льва.

Впрочем, Пожаркин и без этого пожалел бы о своей шутке. Ему не нравилось место, в котором была назначена встреча. В Москве тоже немало замечательных кабачков, стилизованных под старину. Ковры, бамбуковые циновки, закопченные бревна, черепица — они так мило смотрятся, когда ими покрывают бетонные стены ресторана, построенного десять лет назад.

Каменные своды заведения были возведены во времена, когда даже мудрецы не знали слово «железобетон». Казалось, потолки влажны от подземных вод, бродящих вокруг первых зданий Петербурга. И еще казалось, в любой момент из-за фигуры ряженого официанта выглянет иная, бесплотная фигура, в мундире и парике. Или послышатся стоны и мольбы обреченных. Настоящие камеры были в этом подвале, и люди когда-то смотрели здесь на огарок свечи так же, как сейчас на него глядит сам Пожаркин.

Журналист оглядел своих собеседников. Здоровый парень — этакий гусарский капитан. Шарахнет канделябром партнера в час карточный игры — наповал, дуэли не потребуется. Другой собеседник, Игорь Борисович, потянет на министра тайной полиции. А с женщиной, которая будет им руководить, все просто — Матушка-Государыня, и ничего другого!

Кто же в этом случае он? Иногда на Пожаркина нападали минуты просветления, и он становился беспощадно-логичным по отношению к собственной персоне. Да, однажды после его публикации в отставку ушли федеральный министр и два президентских советника. Но материал для статьи нашел не он, да и день, когда надо выпалить этим компроматом, ему сообщили по телефону, причем в два часа ночи. Нет, среди этих стен XVIII века Пожаркин честно признавался хотя бы самому себе: «Я — наемный писака. Или писец, как в те времена. Только, хорошо оплачиваемый…».

— Александр Николаевич. Я познакомился с вашим пакетом предложений, — начал Игорь Борисович. — Мне показалось, я уловил его суть. Она основано на том, что сейчас в Питере, как и по всей России, девальвируются не только деньги. Девальвировался человеческий труд. И за сто долларов можно заставить человека сделать то, что он раньше не согласился бы сделать и за пятьсот.

— Именно так, — поддакнул Пожаркин. — Идея проста. Мы создаем пирамиду, но не финансовую, а политическую. В каждом из округов — от пяти до десяти инициативных групп. Один из координаторов — вершина, вербует несколько человек, которые обязуются проголосовать за нужного кандидата. Каждый из них получит деньги только в одном случае — если привлечет пять человек. С ними — то же самое.

— Неплохо задумано, — сказала женщина. — Но что будет, если явка окажется стопроцентной? И где гарантия, что человек, взявший деньги, укажет именно нужную фамилию?

— Когда в наше время человек держит в руках сто тысяч рублей, то он не может не понимать некоторых вещей, — начал Пожаркин. — К тому же деньги можно все сразу не давать. Скажем, до выборов процентов двадцать, а остальное — после. В качестве премиальных. И только в случае ожидаемого результата голосования.