Дело о золотом коте

— Я — капитан Андрей Васильевич Новиков, сотрудник Отдельного оперативно-следственного управления, веду дело об убийстве Марии Завьяловой. Мне нужно задать вам несколько вопросов.

Андрей привычным жестом достал удостоверение, раскрыл… И тут же сообразил, что это бессмысленно, потому что Нежданов его увидеть все равно не сможет.

— Я вас ждал, — признался он, — знал, что вы придете… Чувствовал.

— Меня? — удивился Новиков.

— Ну, не вас, конечно… Кого-то из ваших.

— Почему?

— Потому что я убил… — Тут его голос дрогнул, он сглотнул слюну и с трудом вымолвил: — Я убил свою мать.

— Стоп-стоп, — остановил его Новиков, — должен предупредить: наш разговор носит официальный характер и будет фиксироваться на видео.

Бледные губы Нежданова искривились в невеселой усмешке.

— Да пишите, что уж… Теперь все равно.

Новиков кивнул стажеру Свирину, чтобы установил штатив с видеокамерой, уселся на стул рядом с кроватью и, неожиданно для самого себя перейдя на «ты», со вздохом сказал:

— Ну, рассказывай, как все было… С самого начала.

Нежданов помолчал недолго, облизнул пересохшие губы и, словно собравшись с силами, заговорил — тихо, медленно. Видно, что каждое слово давалось ему с усилием, но он намерен пойти до конца и рассказать все.

— Я вырос в детдоме. Не скажу, чтобы очень плохо было — нормально. Кормили, не били… Военрук был хороший дядька, про Афган рассказывал, я хотел быть как он. Но, знаете, все детдомовские дети хотят найти свою маму. Правда, потом забывают, а я вот не забыл! Всегда мечтал об этом, каждый день. Может, поэтому и не бухал с двенадцати лет, и клей не нюхал — для нее, хотел, чтобы она мной гордилась…

— И как же вы ее нашли? — быстро спросил Новиков. Он опасался, что Григорий в любой момент может потерять сознание, так и не сказав самого важного.

— После детдома я в армию пошел почти сразу, потом остался служить по контракту. Мне даже нравилось… Когда деньги нормальные получил в первый раз, взял отпуск, поехал в свой детдом, пошел к директрисе, заплатил — и она согласилась показать мое личное дело. Там были данные моей матери — имя, фамилия, адрес…

— И вы поехали к ней?

— Поехал, — подтвердил Нежданов, — сразу же! Но там уже никого не осталось, в квартире чужие люди жили. Соседи подсказали, как найти Веру Семеновну.

— А это кто? — уточнил Новиков.

— Тетка моей матери, сестра ее отца. Она мне рассказала, что после его смерти — а он на машине разбился, давно — его жена, то есть моя бабушка, сначала мужиков водила постоянно, потом нашла себе какого-то бывшего уголовника, который бил и ее, и дочку, потом пить начала беспробудно… Может, потому мать и подалась к дальнобойщикам на трассу, а потом — сбежала из дома с подружкой Машей Завьяловой. Что с ней стало — неизвестно, мать не писала и не звонила больше. Так с концами и пропала. Вера Семеновна мне фотографии отдала, какие остались… Я потом навещал ее иногда, денег давал понемногу. Родня все-таки! Она меня жалела, хотя мою мать шалавой называла.

— Где она сейчас? — быстро спросил Андрей, сделав пометку в блокноте.

— Умерла, в прошлом году еще. Я даже на похороны не попал, в командировку уехал как раз.

— Понятно… Что дальше?

— Я искал свою мать — и не нашел. Думал, в живых ее нет. Потом решил найти ее подругу Машу, думал — может, она что-то знает о ней? Оказалось — жива-здорова, богатая стала! Бизнес-леди… — Эти слова Нежданов произнес с неожиданной гордостью.

— И ты решил с ней встретиться?

— Да! И это оказалось не так сложно. Поискал в Интернете, где живет, приехал туда, дождался ее…

— И что дальше?

— Она испугалась! Увидела меня, побледнела, я думал — в обморок упадет.

— А ты?

— Сказал, что хочу найти Ольгу Полякову, что я ее сын. А она как будто с ума сошла — стала кричать, чтобы я уходил и больше не появлялся. Я сначала не понял, почему она так… А потом пригляделся — и заметил кое-что.

— И что же это было?

— Мизинец на левой руке чуть искривленный! Вера Семеновна говорила, что она, когда маленькая была, палец прищемила дверью, сломала его, плакала сильно… А ее даже в травмпункт отвести было некому!

Григорий издал странный звук — то ли вздох, то ли всхлип — и замолчал. Когда он заговорил снова, голос его дрожал, и в нем звучала такая глубокая обида…

— Я все понял: она и есть Ольга, моя мать! Сказал ей… А она смотрела на меня, как будто я чудовище, брезгливо так. И кричала, чтобы я уходил, угрожала… Так обидно стало! Мне ведь не нужны были ее деньги, понимаете? Я только хотел ее найти, встретиться с ней, поговорить. Помочь ей, в конце концов, чем-то, если надо!

Новиков слушал его — и с немалой долей изумления вдруг понял, что маленький мальчик, который хотел найти маму, все еще жил в теле взрослого мужчины, несмотря то, что он давно вырос и даже приобрел опасную профессию.

— И что потом? — спросил он. Странно, но Нежданова было даже где-то жаль…