День отдыха на фронте

Это была помывочная палатка, но никто помывочной ее не звал — только баней. Уважительно, с улыбкой, прочно припечатанной к губам, с нежностью и только так. Шашкой тола взрывали лед на каком-нибудь озерце, совали в пролом шланг и запитывали палатку водой. Случалось, что из шланга в шайку шлепались сонные рыбехи, резвились потом, отпихивая носами от себя куски мыла.

А кусочек мыла обязательно выдавали каждому бойцу, всем без исключения, плюс ко всему выдавали еще мыло "К" — с очень приятным запахом. Это мыло помогало бороться с "фронтовыми подругами", как окопники называли вшей.

Вши эти возникали на ровном месте, из ничего, из воздуха, из теней, бросаемых на землю сгоревшими танками, из боли, рожденной пулей, скользнувшей по касательной по бойцу, размножались невероятно быстро, единственной защитой от настырных "подруг" были комплексы АПК и мыло "К"…

В каждом отряде по штату имелось три автомобиля, причем, когда по ленд-лизу из Америки стали поступать "доджи", "виллисы", "студебеккеры", отряды АПК начали снабжать американской техникой — отцы-командиры хорошо понимали, что вши и гниды — такой лютый враг, как и фрицы со своими "шмайссерами".

"Виллис", конечно, был слабоват для отряда, эта машина — командирская, а вот "додж" уже мог тягаться с полуторкой, главное — "доджи" были снабжены лебедками, а это в боевой машине — штука очень важная. Ездить-то приходилось по разбитым проселкам, иногда вообще по целику, машины застревали, порою так прочно, что засасывало их по самую кабину… Выручить могла только лебедка — трос ее закидывали за какое-нибудь дерево, лежачее или стоячее, и вытаскивали методом "самовывоза". Сами вытаскивались и других вытаскивали.

А еще лучше было, когда начальство расщедривалось на "студебеккер" — золотая была машина! С ней отряд АПК мог двигаться куда угодно, хоть на Северный полюс либо в Антарктиду. Хотя там вши не водятся. Точно не водятся! Но помывка нужна даже пингвинам. Один "студебеккер" — машину эту солдаты звали по-приятельски "студиком" — мог вытащить из бездонной грязи целый полк автомобилей. Причем — легко.

Вот в такие войска попал Вольт Суслов. Он рад был бы пойти в авиацию или в подводники, но недоверчивострогий буденовец из военкомата погрозил ему прокуренным до коричневы указательным пальцем:

— Цыц! Всяк сверчок должен знать свой шесток! Иди, солдат, куда тебя посылают. В армии всякая служба почетна. Понял?

Вольту ничего не оставалось делать, только громко щелкнуть каблуками ботинок.

Отряды АПК в Красной Армии проходили по ведомству военно-медицинской службы, примыкали к госпиталям и госпитальному начальству, собственно, и подчинялись… Жизнь на фронте без этих отрядов была, честно говоря, немыслима. Вольт получил форму — старую, застиранную чуть ли не до дыр гимнастерку, к которой прицепил новенькие мягкие погоны защитного цвета, так называемые полевые, тяжелые сапоги-кирзачи, пару брюк-галифе, портянки, шинель — словом, все, что было положено ему по "регламентному списку", как выразился хмурый госпитальный завхоз, обрядился и, честно говоря, даже понравился себе.

Хотя не думал, что понравится, — слишком уж по-шутовски вел себя хмурый завхоз, старался сплавить новобранцу все ненужное, что завалялось у него на складе, отложено на вырост, а расти Вольт больше не будет, — в биографию его вмешался блокадный голод, обрезал концы, на всю жизнь он теперь обречен быть похожим на школьника… Не сознанием, не башкой, не сноровкой, нет — с этим все в порядке, — а телосложением парнишечьим…

Собственно, это не телосложение было даже, а "теловычитание", как многие годы спустя после войны говорил Вольту его коллега по литературносатирическому цеху Борис Брайнин.

Едва успел Вольт натянуть на себя сапоги с шинелью, как последовала громкая команда:

— На выезд!

Тремя машинами двинулись в отдельный саперный батальон, который мотался по всем фронтовым закоулкам, как прокаженный: немцы, увязнув под Ленинградом, осев в разных городах и деревнях, очень боялись налетов партизан, диверсантов, рейдов разведчиков и старались защититься — обкладывались минами, целыми полями, вот ведь как, — подвешивали на растяжках гранаты, в землю зарывали фугасы, даже минировали собственные сапоги и печки, на которых спали и грелись в свободное время, поэтому молодняк, прибывающий на фронт — такие же юные петухи, как и Вольт, требовал при каждом разе, когда видел взрывчатку, саперов.

Впрочем, боязнь эта у молодняка быстро проходила, через три-четыре дня новобранцы, если оставались живы, уже считали себя старичками, опытными вояками.

Отдельный саперный батальон — сплошь седогривый, седоусый, рукастый и головастый, умеющий не только расковыривать хитроумные заградительные поля и превращать мины в грязный дым, но и строить дворцы, наводить переправы, взрывать крепости, ставить плотины — в общем, много чего умели солдаты этого батальона, а вот с гнидами, от которых швы в одежде делались толстыми, как корабельные веревки, справиться не могли.

Пришлось им обращаться к специалистам, умеющим воевать с паразитами.