Держись от него подальше

Он – мой, и это так остро ощущается особенно сейчас, когда крепко прижимаю его к себе, ерошу торчащие во все стороны волосы. Он – моя исполнившаяся мечта о жизни в гармонии, о любви как в самом красивом кино. Космический Костров.

– Что… мне делать? – Он щурится.

Я приближаюсь и мягко, медленно его целую.

Тимур сам тянется к моим бедрам. Мне нужно лишь опуститься.

Взрыв.

Это оказывается очень глубоко и неожиданно хорошо. Костров откидывает назад голову. Вырывается стон, я жадно его хватаю. Его руки сжимают мои ягодицы, притягивают ближе снова и снова. Мне даже не нужно ничего делать, и это удивительное сочетание: быть сверху и быть под чьим-то управлением.

Кайфую. И рассыпаюсь.

Очень быстро, за несколько движений, рассыпаюсь, а потом, повиснув на плече Тимура, чувствую, как мы оба падаем-падаем-падаем. Мне нужно отдышаться, а он дает мне эти блаженные секунды, покрывая попутно поцелуями мои раскрасневшиеся щеки.

Костров валится на спину, переворачивается, подминает меня под себя. Челка падает на лоб, придавая ему такой небрежный, усталый вид. Мы несколько раз ловим дыхание друг друга, несколько раз друг в друга погружаемся. Несколько раз целуемся, а потом все заканчивается, и остается только лежать и обниматься. Долго-долго-долго.

Костров гладит мои плечи и спину, прижимает к себе. Я думаю, что он улыбается, просто обязан улыбаться. Но, когда приподнимаюсь, чтобы посмотреть на него в последний раз за эту ночь, оказывается, что он спит. Пальцы уже почти замерли на моих плечах.

Он кажется беззащитным и настолько моим, что я не могу сдержаться и сжимаю его так крепко, как могу. Чтобы знал, насколько сильно он мне нужен.

– Ребра сломаешь, – бормочет он мне в волосы.

– Заслужил.

– Чем?

– Нельзя быть таким хорошим.

– Я хороший? – Он так сонно и тихо шепчет, что я еле слышу. – Или милый…

Я решаю не отвечать. Слушаю сердцебиение, поглядываю на его фитнес-браслет: пульс замедляется, замедляется. Костров все-таки засыпает. А потом переворачивается на бок и крепко обнимает меня, словно мягкую игрушку.

Глава 35

– Ты куда?

– Воды попить.

– Я принесу, тоже хочу. – Встаю с кровати и иду на кухню.

Ася валяется, раскинув руки и ноги на смятой простыне. Волосы всклокочены, губы припухли, лицо в красных пятнах, испарина на лбу, но она улыбается так широко, будто спать сегодня совсем не планирует.

Лискина вскочила час назад не то от плохого сна, не то просто так, и тут же проснулся я. Почему-то довольный. Почему-то, несмотря на усталость, сразу захотелось Лискину зацеловать, и после первого же поцелуя все стремительно закрутилось, переходя в очередное сражение.

По итогу она распласталась на кровати и выглядит удовлетворенной, но еле живой, а я готов пробежать марафон, несмотря на то что солнце еще не встало. Я решительно не готов оторваться от девушки, лежащей в моей постели. Как же хорошо, что она не попалась мне в восемнадцать, тогда, на первом курсе! Я бы ни за что не начал работать и даже, скорее всего, учиться.

Смотрю на нее из коридора уже со стаканом воды в руке, а она разглядывает тени на потолке и то и дело смеется сама с собой как безумная.

Она в моей постели.

Она в моей постели, и ей это чертовски нравится. Она и не думает сбегать. Она сама меня целует – просто от скуки, словно вспоминает, что давно этого не делала. Она позволяет делать с ее телом что угодно, радуется любой инициативе. Сама соблазняет, причем всякий раз приходит в восторг, что меня удалось втянуть в очередной поединок, будто я ее самый большой и желанный трофей.

Я отвлекаюсь от Лискиной на жужжание.

– У тебя тут телефон разрывается. – Смотрю на экран и не могу сдержать эмоции: там фото Колчина и вместо имени три точки.

– И ты…

– Что?

Она удивлена, что молча не скинул? Не скрыл, что кто-то звонил?

Ася тут же смущенно опускает голову и тянется за телефоном. Нажимает на зеленую трубку, потом на громкую связь, чтобы я слышал голос с той стороны. В квартире слишком тихо, а динамик слишком громкий.

– Да?

– Ась…

– Колчин, четыре утра. Что тебе надо?

– Ты не читала, да?

– Что не читала? Сообщения? Нет, мне не до того.

– Ась, я больше не могу…

– Что не можешь?

– Жить.

– М-м, окей. Ты где?

– Приедешь?

– Говори, где ты?

– Дома.

– Дверь открыта?

– Открою.

– Жди.

– Спасибо, я так тебя люблю.

– Ага.

Она отключается и закатывает глаза. С раздражением смотрит на экран. Морщит нос, что-то бормочет. Не выглядит обеспокоенной, скорее ее неимоверно бесит происходящее.

– Он не хочет жить и ждет меня, – говорит.

Меня это злит. Низкий и банальный прием, чтобы привлечь внимание, но, к сожалению, часто работает. Кто в здравом уме бросит человека умирать?

– И ты…

Поедет к нему? Пошлет к черту? Или поедет? Или пошлет?

Мне кажется, я пойму, если поедет. Это выглядит логично, когда звонят и пишут такие суицидники, – я даже могу оправдать ее. В конце концов, Ася будет чувствовать вину, если с Колчиным что-то случится.