Дерзкий, юный и мертвый

С появлением Тома дел прибавилось, хотя в свои шестнадцать он считал себя уже взрослым и предпочитал держаться поближе к отцу, сопровождая того в длительных прогулках или на охоте; он не желал развлекать сестер, засыпавших брата бесконечными вопросами о школе и еде, которой его там кормят. Диане исполнилось пятнадцать; она тоже заметно повзрослела и ужасно обижалась, что ее до сих пор не выпускают из детской и не позволяют сопровождать Нэнси и Памелу. Обычно она в полном одиночестве сидела в библиотеке над книжкой, угрюмо хмуря личико, уже сейчас обретавшее идеальные черты, сравнимые красотой со старинными мраморными бюстами. В разговоре Диана постоянно сыпала колкостями, чем ужасно раздражала мать.

Луиза знала, что девочки не так уж плохи, и по-прежнему всех их очень любила. И все же она не хотела больше жить в деревне. Наверное, Нэнси права: Луизу тоже начинали угнетать бескрайние просторы загородных усадеб. Ее влекла свобода, которая царила на тесном танцполе в захудалом клубе на Джерард-стрит.

Глава 50

Именно Ада сообщила Луизе удивительные вести: вечером должна приехать Шарлотта Кертис.

– Она намерена провести с нами все праздники, – сказала Ада, когда они в детской убирали после обеда тарелки. – Как по мне, это странно.

Луизу удивило, что ни Нэнси, ни Памела не обмолвились ей ни словом – видимо, обиделись.

Шарлотта прибыла в четыре часа; Нэнси с Хупером встретили ее на вокзале. До Рождества оставалась неделя, однако мать Шарлотты уехала поправлять здоровье в пансионат на юге Франции, и девушка попросилась в гости к Митфордам. Эту просьбу сочли весьма необычной; даже Ада с миссис Стоби обсуждали ее на кухне, не говоря о лорде и леди Редесдейл. Зачем Шарлотте проводить праздники в доме, где убили ее брата? Луиза слышала разные версии: что та решила самостоятельно выяснить какие-то обстоятельства убийства; что в первые дни здесь к ней проявили редкую заботу, и бедняжке захотелось новой ласки от леди Редесдейл; что ей просто некуда деться, потому что друзья разъехались по домам. Хотя Нэнси, например, никакой загадки не видела: по ее мнению, дело было в том, что Астхолл-манор находился поблизости от Оксфорда, и Шарлотта могла в любой момент повидаться с друзьями Эдриана.

Когда Шарлотта прибыла, стало ясно: она по-прежнему в глубоком трауре. Каждый предмет ее одежды был столь густо, столь щедро окрашен в черный, что на солнце отливал фиолетовым. Луизе показалось, все вещи совершенно новые: манжеты, воротник и кружевной подол еще ни разу не видели стирки. Каштановые волосы Шарлотты были уложены в густые волны длиной чуть ниже подбородка, а глаза, подведенные карандашом (невиданная смелость за пределами Лондона), смотрелись выразительнее и печальнее обычного. Двигаясь медленно и изящно, девушка легким взмахом указала на свой багаж в холле, словно то была метафизическая ноша, предназначенная кому-то другому. Проделала это Шарлотта с уверенностью женщины, никогда не носившей ничего тяжелее бриллиантовых колец.

Леди Редесдейл решила, что отныне все должны собираться в библиотеке: там, в уютной обстановке, приятнее проводить вечера в компании юной малознакомой леди. Хозяйка дома призналась миссис Виндзор (а та сказала миссис Стоби, а та – Аде, а та – Луизе), что ее несколько смущает присутствие мисс Кертис: вдруг праздник в ее обществе выйдет слишком грустным, и младшие девочки не смогут повеселиться. И все же она была рада, что сумеет хоть как-то загладить чувство вины, которое волей-неволей мучило ее после случившегося. Возможно, если им удастся развеселить мисс Кертис, та будет вспоминать об Астхолл-маноре иначе…

Лорда Редесдейла более волновало другое: в доме будет жить девица вольных нравов, дурно влияющая на податливый разум его юных дочерей. Хотя, возможно, слуги просто неверно истолковали причину, по которой лорд сыпал ругательствами и хлопал дверьми кабинета.

Как бы там ни было, все уселись в библиотеке, где на каминной полке стоял рождественский календарь, и в семнадцатом окошке, которое утром открыла Декка, красовалась карминно-красная грудка малиновки. Луиза привела Дебо, Юнити и Декку из детской – заново причесанных после прогулки, с бархатными ленточками в волосах, в чистых платьицах с белыми носочками и красивых туфельках. С улицы вернулся Том, Памела наконец-то выбралась из конюшен, где провела все утро, а Диана встала с дивана, где провалялась целый день с книжкой про Елизавету Первую. По крайней мере, так она сказала матери. Гувернантку до января отпустили домой, и дети не стеснялись говорить, что до ее возвращения не видят смысла в том, чтобы «освежать знания».