Десять тысяч лет

Я приказал Варфоломееву выбрать на берегу место поудобнее, усилить наблюдение за рекой и вскоре заметил, как он взобрался на камень-валун, наполовину сдвинутый в реку, и совершенно слился с ним. Сам я залег метрах в пятнадцати от Варфоломеева. Ветер раскачивал сосны, и на сопках стоял протяжный шум. Лежишь — и в сплошной темноте не видно ни земли, ни неба. Поднесешь руку к глазам — и руки тоже не видно. Зато пролетит ли птица над сопкой, отломится ли веточка с дерева и покатится по склону — все слышишь.

— Шорох! — донесся до меня тихий, сдавленный голос Варфоломеева. — Шорох!

— Это льдины шуршат, — так же тихо отвечаю я.

Поднимаюсь с камня, подаю Варфоломееву условный сигнал, иду к нему. Не успеваю я подойти к товарищу, как он резко схватывает меня за плечо и сильно пригибает к камню.

— Вон что делается — смотрите! Там кто-то пляшет на льду.

— Ну, уж и пляшет, — ответил я спокойно, зная, что Варфоломеев давно не был в наряде и ему может всякое показаться. И что же вы думаете, вглядевшись хорошенько, я тоже заметил удивительно странную тень, скачущую по льду.

— Оставайтесь на месте, — сказал я Варфоломееву, — а я попробую перебраться на лед.

— Что вы, товарищ младший сержант, — ответил он. — А если провалитесь? Разрешите и мне с вами...

— Ладно, — говорю, — пошли.

...Лед под нами качнулся, и я чуть не упал. Оказалось, что у берега были разводья. Чувствовалось, что вот-вот, быть может даже сегодня, Амур тронется. Теплый и сильный ветер с яростью носился по реке, и в разных местах трещал лед и слышался шорох. Темнота плыла перед нашими глазами, и нам казалось, что и мы сами плывем следом за нею на зыбкой льдине.

Мы стали приближаться к дозорной тропе, огибающей небольшой наш остров, расположенный ближе к чужому берегу. Длинная тень уже прыгнула туда.

— Снимайте маскхалат, — приказал я Варфоломееву.

Белые балахоны слишком выделялись во время коротких перебежек.

— Нет, это не козуля, — сказал Варфоломеев. — Это человек скачет.

В самом деле, по острову бежал человек. При помощи длинного шеста он совершал довольно большие прыжки.

Я приказал Варфоломееву обойти островок, отрезать нарушителю обратный путь.

Ветер усилился. Прямо передо мною треснул лед. Я довольно удачно перескочил разводье, и в ту же минуту меня обдало холодной волной. Подняться нельзя было, чтобы не обнаружить себя. Упираясь локтями, я подтянулся вперед, дорожа каждой минутой. Огляделся — и понял, что нахожусь уже вблизи острова.

И вдруг кривая тень куда-то исчезла. Я долго глядел на остров, до боли напрягая зрение.

Куда же пропала тень?

Обидно и непростительно было потерять ее, когда остров находился всего в нескольких шагах.

Видимо, человек притаился, чтобы прислушаться, оглядеться... И вот опять в двадцати метрах от меня запрыгала тень. Удивительно ловко и неслышно. Не иначе — нарушитель обут в легкую обувь на резиновой подошве.

Я понял, что мне не угнаться за ним. Догадается ли Варфоломеев пройти по следу нарушителя, или он, отрезав ему обратный путь, останется на острове?

— Планета? — услышал я знакомый шепот.

Отвечаю:

— Марс!

Это был Варфоломеев.

— Бегите вправо, к нашему берегу. Я пойду влево. Мы должны опередить нарушителя.

— Так он же скачет. Мы не успеем.

— Нам надо обязательно успеть!

Я перебегал от тороса к торосу, ложился на лед, полз по-пластунски. И вдруг заметил, что чужой ведет себя осторожнее. Сделав прыжок, он припадал к ледяному покрову, сливался с ним и, убедившись, что вокруг него тишина, вскакивал, выбрасывал вперед длинный шест и повисал на нем. Несколько прыжков — и он достигнет нашего берега, уйдет в лесистые сопки. Варфоломеев был прав. Нам никак не удастся опередить нарушителя.

Он выбросил еще раз шест, прыгнул и так сильно шлепнулся ногами, что над ним взметнулся белый фонтан. Это заставило меня насторожиться.

Я обходил нарушителя. Лед подо мной был плотный, крепкий. И как только я вышел в одну линию с чужим, то заметил, что мимо меня плывет льдина. Я лег, навалился на нее грудью, подобрав ноги. Впереди была вода. Я вошел в ледяную воду, подняв над головой винтовку.

Потом шагнул к берегу, прислонился спиной к холодному скату, стараясь разглядеть, где же нарушитель? Но ничего не увидел.

Прибавилось беспокойство за Варфоломеева.

Ветер еще сильнее раскачал сосны на сопках. На середине Амура затрещал лед.

Ударила волна, едва не смыв меня с крутого ската. Закинув винтовку за спину, я подтянулся на руках и лег на широкий камень. Метрах в пятнадцати от меня кто-то также тянется наверх.

Он! Нарушитель!

Руки мои сжимают винтовку.

«Не спеши, товарищ! Не спеши! — говорю я сам себе. — Дай-ка шагнуть ему подальше».

Я вижу, как человек согнувшись бежит вверх по склону сопки и взбирается на дерево.

Дождик, ливший все время, перестал. Тьма поредела.

На реке снова раздался треск. Это льдина полезла на льдину.

Но где же Варфоломеев?