Дети Антарктиды. Лед и волны

И правда, снаружи слышалось жуткое завывание, напоминающее человеческий стон.

— Ах, это… — припомнил Матвей. — Разве ты не знаешь?

Арина покачала головой.

— Мне ещё отец рассказывал, когда я впервые проезжал здесь, по этому леднику. Помнишь, утром я говорил, что в здешние расщелины за прошедшие годы угодило множество вездеходов?

— Ага.

— Так вот, это воют те самые мертвецы. Эхо их воплей отражается от стен расщелин и доходит до самого верха. Но среди криков, бывает, доносятся и голоса тех, кто умудрился уцелеть при падении и молит о помощи. Чтобы выжить, они греются остаточным теплом аккумуляторов и пожирают тела несчастных, угодивших в эту бездну вместе с ними.

— Матвей.

— Да?

— Сколько тебе было лет, когда отец рассказывал это? Пятнадцать?

— Да.

— Прошло двадцать лет, а ты так до сих пор и не вырос, — съехидничала девушка.

Он стал щипать её за бок, заставив извиваться и смеяться.

— Да, хватит, хватит! — она с трудом сдерживала смех, пытаясь никого не разбудить.

Собиратель заметил осуждающий взгляд Домкрата. Тот жестами, не требующими никакого перевода, велел им перестать.

Арина в отместку ущипнула Матвея за живот и снова положила голову ему на плечо.

— Наверное, у твоего отца эта история звучала убедительнее и более пугающе.

— Ещё как, — согласился он.

— Но ты можешь рассказать её Йовану, когда он проснётся. Уверена, что даже с твоим навыком рассказчика эта сказка напугает его до усрачки.

Он легонько погладил её по плечу и прижал к себе, неожиданно для себя придя к мысли, что присутствие Арины в эти трудные часы приносит в его омрачённое горем сердце чувство умиротворения.

— Это ветер, — всё же решил объяснить Матвей. — Он проходит сквозь узкие проходы, те же трещины, например, и получается такой звук.

— Ветер? — переспросила Арина. — Не очень-то хочется его здесь слышать, учитывая наше местоположение…

— Согласен, — ответил он, всматриваясь в дорогу впереди, где россыпи снега кружили над ледяным полем.

Усилившееся с полчаса назад завывание ветра уже давно привлекло его внимание, наводя на не самые приятные предположения.

Из дрёмы Матвея вывели громкие голоса. Йован о чём-то спорил с Вадимом Георгиевичем:

— Да это и пингвину понятно! Нужно останавливаться! — возмущался Йован.

— Нет, я не собираюсь терять время на остановку. Мы уже и так существенно отстаём, — твёрдо возразил Вадим Георгиевич, а затем, видимо, обратился к Домкрату: — Продолжай рулить.

Матвей быстро встал и взглянул на обоих.

— Что происходит? — потребовал он.

Но в ответе не было надобности. Через лобовое стекло Матвей увидел вихри снега, точнее мелких кристалликов льда, которые стучали по стеклу, будто миллионы маленьких мошек, ринувшихся в атаку.

— Глянь, чего там творится, Матюш! Останавливаться надо! А этот упертый хмырь ни в какую…

— Йован прав, нужно остановить вездеход, — велел Матвей. — Это уже не ветер, а самая настоящая буря. Вели водителю заглушить двигатель.

— Чушь! — возразил прогрессист. — Мы в безопасности, идём строго по маршруту, радар работает…

Домкрат значительно сбавил скорость, до двух километров в час, и вопросительно взглянул на прогрессиста, ожидая приказа.

— Продолжай, Домкрат, в том же духе! — медленно, чтобы тот успел прочесть по губам, произнёс Вадим Георгиевич. — Осторожно и не торопясь, как прежде.

Однако было видно, что и тому подобный приказ не по душе. Он даже поднял было руку для возражения, но прежняя храбрость, вырвавшаяся наружу утром, куда-то улетучилась.

— Начальник, может, и правда, стоит остановиться? — на этот раз вмешалась Надя.

— Да вы чего, сговорились? Всё работает! Это всего лишь небольшое препятствие! Мы на «Титане», очнитесь!

— Вы себя вообще слышите⁈ — вышла вперёд Арина со сложенными на груди руками.

— Я не собираюсь больше терять время, пока моя дочь там, ясно⁈ — крикнул прогрессист так, что Арина вздрогнула. — Больше не потратим ни одной лишней минуты, которая может стоить ей жизни.

Матвей чувствовал, что ему необходимо вмешаться, используя не просто слова.

Он сделал к мужчине шаг и сжал кулак.

— Вот что, если ты сейчас же не прикажешь…

Вдруг Матвей почувствовал, как невидимая сила толкнула его вперёд. Ноги заплелись, он неуклюже побежал к кабине, но успел схватиться за поручень и удержать равновесие.

Бешеная круговерть бури за лобовым стеклом стала постепенно сменяться на тёмно-синее пространство, в середине которого покоилась непроглядная тьма.

— Трещина! — закричал он как можно громче.

Краем глаза уловил лежащее на полу тело. Арина! Она не шевелилась, наверное, была без сознания, и по лбу у неё текла кровь.

Матвей почувствовал, как внутри у него всё взвыло от ужаса и ненависти одновременно. Он бросился к сестре, но его сбил с ног странный толчок, за которым последовала уже знакомая вибрация по всему вездеходу.

Домкрат быстро поворачивал рычаг, отвечающий за гусеничную систему. Позади него пытался встать на ноги Вадим Георгиевич, схватившийся за правую руку — видимо, весь удар пришёлся на неё.