Дети апокалипсиса

– Саня! Саня! Да очнись же!

– Не тряси его, у него дыра в голове, мозги вытекут…

– Это у тебя дыра… в жопе! Нормально у него все, просто осколками от пули кожу посекло! Была бы картечь – снесло бы на хрен, а так… Саня, ну вставай ты, не пугай!

Слова доносятся с трудом, сквозь нудный звон и тошнотворное кружение вальса. С натугой разлепляю глаза:

– Реально не тряси… Буэ…

Меня рвет густой желчью с яркими прожилками крови. Сидящий рядом Илья испуганно шарахается назад и валится на задницу.

– Ни фига себе струя! Ты там как, живой?

Утираю рот тыльной стороной ладони.

– Не дождетесь…

Сплевываю кислую слюну, требовательно тяну руку:

– Воды дай.

Сворачиваю башню полторашке минералки, полощу рот, а затем пью. Долго и жадно – до сухого дна. Отбрасывая опустевший сосуд, вспоминаю события последних минут. Резко тянусь к автомату и довольно нервно оглядываюсь по сторонам:

– А где Малек?

Илья вновь вылазит вперед и трясет перед моим носом горячим стволом пистолета:

– Сбежать хотел, сучоныш! Как увидел, что я ствол достал, так сразу в кусты! А я ему засадил вслед! Бам-бам-бам!!! Попал раза три – верняк! Поглядишь потом, сколько крови на бордюре!

– Пальцем в небо ты попал… – присевшая рядом Инга аккуратно обхватила горячими пальцами мою голову и легонько наклонила в сторону, внимательно осматривая левый висок. – И, кстати, крови там – как тощий кот насцал…

Оставив мою голову в покое, она удивленно хмыкнула, но так и не прокомментировала увиденное. Отряхнув руки и отстранившись, указала куда-то себе за спину:

– Вон оттуда стреляли, из окошка. В бедро мелкого зацепило, но несерьезно как-то – словно спицей ткнули. Хотя ублюдку хватило, да и тебе повезло – дрогнула у щенка рука. Жахнул из своей пушки, чуть ухо тебе не отстрелил. Ну и сразу же в подвал рванул, там дверь нараспашку. А вот Илюша-балабол зря только патроны сжег. Обосратушки вышли? Не с перепугу ли, а? Отстрелялся под ноль, а потом еще с минуту вхолостую железкой щелкал.

Илья набычился. Его ноздри раздулись, уши покраснели, а глаза предательски заблестели.

– Я хоть стрелял! А ты где была?! Музыканта своего на асфальт укладывала да кобуру царапала? Мазохистка, да?!

Оказалось, что ствол Инга достать все же успела. И сейчас ее пистолет уставился прямо в переносицу шарахнувшегося назад химика.

– Угу, мазохистка. С садистским уклоном. Могу и тебе череп поцарапать. Изнутри!

Устало трясу головой:

– Брейк, архаровцы. Все молодцы. Инвалидная, мать вашу, команда… Криворукие, косоглазые, но сердобольные – шо писец…

Кстати, насчет инвалидности и криворукости…

Осторожно кошусь на свою правую конечность. Если б не боялся сглазить – назвал бы ее «правым пулеуловителем».

За последний час мне прилетело уже дважды.

В первый раз довольно гуманно – из повреждений лишь героическая царапина на плече. Несколько пугающего вида, но уже безопасная и неактуальная. Ибо зажило все, как на бешеной собаке.

А вот во второй раз – все значительно хардкорней. Картечина прошила мякоть бицепса и засела под кожей легко прощупываемым свинцовым шариком.

Ну, я и пощупал. Ощущения – резко болезненные и очень специфические. Окружающее пространство покачнулось, сделало попытку потерять резкость и уплыть в неведомые дали. Поспешно отвожу от раны глаза и трясу головой. Только обморока мне не хватало…

Спешу отвлечься:

– Илья – тут для тебя работа привычная нарисовалась. Заклей-ка мне руку пластырем.

Оценив вспыхнувшие фанатизмом глаза парня, на всякий случай предупредил:

– Нет, картечину вырезать пока не надо. И прижигать тоже. И…

Илья делает обиженный вид и отмахивается:

– Забей, все понимаю. До следующего фрага заживет, ага…

Хитро подмигнув, он вываливает из кармана изрядно помятую гору некогда стерильных упаковок. Задумчиво хмыкнув, закапывается в нее камуфляжными от грязи руками. Его негромкое бурчание мешает сосредоточиться и вникнуть в смысл последней фразы.

– Мозольный… разогревающий… влагостойкий… прозрачный… детский… О! Саня, а хочешь пластырь с пчелкой? Нет? А зря, полезный мух! Хотя да, тебе надо что-то побрутальней… Вот, нашел! Чебурашка! Страшнее зверя нет! Блин, очешуеть! Эти детские стикеры – просто ураган!

Закатываю глаза – чем бы дите ни маялось, лишь бы не забеременело…

Кстати, о беременности… Обращаюсь к нашей насупившейся экс-красавице. Нет, она и сейчас вполне себе ничего. Но девушки с таким выражением лица меня не заводят. Шарахаюсь я от них…

– Инга, сдвинь-ка корму в сторону, я своего спасителя не вижу.

Недовольно скривившись, девушка отодвинулась, открывая обзор на соседскую девятиэтажку. Как раз вовремя.

Из окна напротив ловко выпрыгнул смутно знакомый паренек лет четырнадцати. Эдакий гайдаровский типаж пионера-героя. Располагающее лицо, прямой взгляд, спортивный разворот плеч. Не качок, а, скорее, легкоатлет.

Спрыгнув на асфальт, он с обезоруживающей застенчивостью улыбнулся и помахал нам рукой. За его спиной, в глубине комнаты, мелькнуло настороженное лицо девчонки постарше.

Машу в ответ:

– Эй! Спа…

– Бам-бам-бам!!!!! – грохот хаотичной стрельбы оборвал меня на полуслове.