Дети богов

Наглинг я, кстати, так и таскал с собой. После слов Иамена я по-другому взглянул на древнее оружие и решил, что нечего разбрасываться пусть и чужим, а добром. Сейчас меч лежал у порога комнаты. Входить к деду с оружием – это было как-то уж слишком, но в Нидавеллире меня так любили, что любое средство защиты могло оказаться не лишним. Убедившись, что свернуть дедовскую мысль к более практичным вещам мне не удастся, я встал, вытащил клинок из ножен и протянул старику. Я ожидал, что Дьюрин в своей горячке вцепится в Наглинг, как во вновь обретенного блудного сына. Старик мимоходом ощупал клинок и с неожиданной силой отшвырнул в сторону. Меч обиженно зазвенел по камням.

– Меч… – прохрипел он.

– Да какой меч, дед? О чем ты говоришь?

Внезапно глаза старика прояснились. Игнорируя все мои попытки уложить его обратно в постель, он сел прямо и ровно и глухо сказал:

– Более шестнадцати веков назад по счету смертных я подчинил себе древнего демона и вложил его сущность в откованный мной клинок. Я назвал меч Тирфингом – Разрывателем, ибо нет ничего, что не поддалось бы власти клинка, в Митгарте, в Свартальфхейме, в Муспеле, в Хель или в иных мирах. Мой Тирфинг разрубает с равной легкостью железо, камень, человеческую душу и душу бессмертного…

– Постой, дед. Какой демон? Демонов не существует, это и малые дети знают.

Старик перевел на меня замутненные временем зрачки, и на секунду мне почудилось, что это совсем не дед мой глядит: с лица Дьюрина смотрели насмешливые глаза некроманта.

«Нифлингов не существует…» Неужели я вечно буду наступать на одно и то же кайло, причем любимой мозолью?

– …душу бессмертного, – продолжал Дьюрин, как ни в чем не бывало, – и ту пуповину, что связывает все сущее в семи мирах, ствол ясеня Игдрассиль. Срок его на исходе… Мир постарел, холодеет солнце, время жизни сменяется временем смерти и обновления. Грядет Рагнарек. Воет ведьма в Железном Лесу, наступает зима Фимбул, спешат боги на последнюю битву. Волк Фенрир пожирает солнце, рвет землю в клочья мировой змей Ермунгард. Корабль Нагльфар отплывает из Хель, на борту его празднует освобождение Локи Убийца Богов. С ним Утгарт-Локи и брат его Хрюмр и все етуны. Битва кипит, рушатся стены Асгарда…

Я утомленно вздохнул. Выслушивать «Старшую Эдду», да еще и в скверном шамкающем пересказе, мне было совершенно не в тему.

– Дед, ты говорил о демоне.

– Я говорил о мече. Найди меч. Передай его Бальдру сыну Вотана, чтобы могучим ударом перерубил он ствол мирового древа…

– Дед, Бальдр погиб еще до твоего рождения. Ты предлагаешь мне воспользоваться услугами некроманта? Тогда тебе подфартило: у меня как раз найдется знакомый. Берет недорого, специалист широкого профиля, по выходным работает с двадцатипроцентной скидкой…

Короче, меня понесло. С таким темпераментом, как утверждает Ингри, в древности меня бы непременно прикрутили к скале кишками собственного сына. Какое счастье, что наследником я не успел обзавестись. И, если верить деду, уже не успею.

Пока я изгалялся, как мог, старик продолжал пересказывать «Старшую Эдду» – которая, я был твердо уверен, имеет к реальности не большее отношение, чем теория Большого Взрыва. Наконец в глотке Дьюрина, видимо, пересохло, и он упал на постель.

– Тебе воды дать, дед?

Старик слабо махнул рукой.

Я пожал плечами и вышел из царской опочивальни. За порогом уже стояла мать со свежим кубком лекарства. Ничего мне не сказав, она скользнула в спальню деда и прикрыла за собой тяжелую дверь.

А на следующее утро я покинул Нидавеллир навсегда. То, что над миром царит утро, я узнал, лишь вернувшись на поверхность – день и ночь в вечной тьме Сваральфхейма сменяются незаметно. Да, я покинул дом своего деда, чтобы не вернуться туда никогда, но прежде…

Тем вечером я сидел в отведенных мне комнатах – точнее, в комнате, которую привык считать кабинетом – и от нечего делать полировал меч Наглинг. Клинок самодовольно поблескивал. Вдоль лезвия тянулась руническая надпись, обозначающая не более и не менее как «Убийца драконов». Обычное хвастовство моего двоюродного кузена. Не успел меч выйти из-под молота Хродгара Черного, а он уже нарек новорожденного Драконоубийцей. То ли дело серебряная катана некроманта: дракона она действительно извела, и, возможно, что и не одного, однако о своих успехах скромно помалкивает. И я подумал, что Иамен прав: нечего раздавать клинкам громкие имена. Взять Наглинг, к примеру: если он уже и так Убийца Драконов, зачем ему еще что-то доказывать? Не лучше ли обернуться против собственного хозяина, как частенько проделывают свартальвовские мечи (особенно, кстати, славен этим все тот же треклятый Тирфинг)? Или попросту выскользнуть в решающий момент из руки, провалиться в озеро или болото, чтобы драконье пламя не попортило ненароком красивой чеканки?

– Нет, дорогуша, – пробормотал я, откладывая в сторону смазанную асидолом тряпицу. – Ты у меня поработаешь добросовестно, а то мигом лишишься всех своих регалий. Уж на это моего мастерства достанет.