Дети, которые хотят умереть

Лис кивнул. И улыбнулся.

Андрей бросил сердитый взгляд на бесцветного сэме. Лис пожал плечами и улыбнулся еще шире.

– Нет! – сказала Рита, но Андрей крикнул облезлой доске:

– Утром так утром. А сейчас проваливай с моего этажа!

Красоткин засмеялся, ровное журчание переросло в громкое бульканье, будто ручей наткнулся на писельники в конце коридора и наполнил их.

– Ты уже метишь территорию? Зря, – сказал оябун, успокоившись. – Мои слуги так же будут сторожить ваших дайме. Не вздумайте напасть на них – за подходами к ним теперь следят двое караульных. Дерзнете – и передавим вас в тисках. Как вишенки. До утра, Сингенин-сан!

Топот ног. Одна пара ступала изящнее остальных. Шагала немного иначе, по-девчачьи что ли?

– Ушли, – сказал ученик, смотревший в глазок, – по крайней мере от двери.

– С крыла, – поправил Андрей, – а теперь и с этажа.

– Тогда мы тоже пойдем, – сказал Лис и посмотрел на Амурову.

– Я остаюсь, – сказала наложница, выступающая коленка почти коснулась Андрея, – коридор у моей комнаты могут проглядывать. Сингенин-сан, не против, а?

– Не против,– сказал Андрей и покраснел. Сегун, да что со мной такое? Никакой невозмутимости. Никакого спокойствия. И это у меня?

Рита низко поклонилась. Сэме вышли из комнаты. Лис задержался в дверях.

– Сэме клана Охотникова тоже придут, – сказал Лис, – утром.

– Уж надеюсь, – буркнул Андрей. – Что будем делать с ловушкой?

– Сначала посмотрим, – улыбнулся Лис, – что Красоткин-сан решит за ночь раздумий.

2

Красоткин не дышал. Никто не дышал в холле на первом.

Еще спускаясь с лестницы, Андрей слышал внизу только вяжущую уши пустоту. Сквозняк шелестел листами на красной доске. Постукивала стрелка часов. Сторож чавкал едой в конуре. Кроме пустоты, никого. Если только Красоткин за ночь не выучился искусству крадущихся и не освоил технику «мертвого камня». У Андрея ушло на это пять лет.

Вместе с Андреем спускались сэме клана Охотникова. И Рита. Наложница. Безвольная вещь клана.

Почему я отдал свой тюфяк этой вещи? Почему поместил вещь у двери, а сам лег у окна, у сквозняка? Не это ли верный вопрос, сенсей?

После ухода Красоткина и Лиса напряжение в узкой комнате не спало. Наоборот. Как только Андрей лег на пол не раздеваясь. Как только Амурова скинула кимоно и хакама, на тюфяке растянулось маленькое тело в одной бледно-голубой рубашке. Очень тонкой рубашке. И всю ночь девочка дергалась, поднималась, опускалась, шепталась сама с собой, скребла ногтями выпуклый треугольник, оказавшийся под рубашкой вовсе не треугольником, а двумя шариками, и не просто выпуклыми, а спелыми, наполненными скрытой силой, готовыми вот-вот взорваться так громко, что аж опасно.

А заодно не спал и Андрей. При каждом шорохе наложницы его рука резко хватала катану рядом, ступни поджимались под бедра, тело механически, как кукла, вскакивало на колени, садилось на корточки, и только затем ученик открывал глаза. Чтобы чуть не ткнуться носом в голубые шарики и лечь обратно.

Андрей не доверял Рите, но отдал спальный тюфяк. Не доверял, но не мог оторвать глаз от бледно-голубой рубашки.

Не доверял, но задавался вопросом, могут ли спелые шарики взорваться. Вряд ли этого вопроса ожидал от него Сугияма-сенсей.

За ночь раздумий Красоткин не обернулся в «мертвый камень». В пустом холле беззвучно двигался лишь свет восхода в стекле конуры, вонзал розово-желтые мечи в красную доску, где на багряной поверхности вскрывались, затягивались и снова вскрывались оранжевые рубцы. Полыхали, как крошки ватрушки вчера в волосах Риты.

Андрей пересекся взглядом с Лисом.

– Один в центральном крыле, в конце коридора, – сказал Андрей, – возможно, кто-то еще – в левом.

Холл занимал на этаже все правое крыло. В левое крыло не попасть мимо коридора центрального. Но кому туда нужно?

– Сингенин-сан! – зазвенел чистый голос из глубины крыла. – Я тут! Сразимся же!

По знаку Лиса сэме окружили вход в узкий коридор. В толще бетона звонко ударил родник:

– Ха-ха… Сингенин-сан, один на один же, ты забыл? – заливался смехом Красоткин. – Ничего, скоро я чем-нибудь наполню твою голову. Ты не против крысиного помета?

В тусклом свете ламп далекий ученик скрестил руки на груди и улыбался. В черепашьем панцире на оби болтались ножны с катаной.

– А как же просторный холл? – крикнул Андрей.

– Здесь мы никому не помешаем, – ответил Красоткин, – подходи же.

Острый подбородок Лиса указал на семь тонких дверей между светлым холлом и стройным оябуном.

– В этих комнатах живут члены клана Красоткина, – тихо сказал он. – За какой–то дверью тебя ждут.

Острые катаны. Пчелки с жалами.

Удары в спину, ловушки, западни не позорны, если приносят победу. Позорен тот, кто проигрывает. Тот, кто не готов к бою.

Андрей произнес:

– Мой наставник говорил: когда защищаешься от меча – не замечаешь стрелы.

– Тогда покажи стрелу, – ответил Лис, улыбнувшись, – и мы убьем лучников.

Покажи стрелу, говорили серые глаза. Воткнутую в твой живот. И мы отомстим.