Дети, которые хотят умереть

– Мы пощадили красоткинских, – возразил Андрей.

– Скорее мы упустили подходящий момент для удара, – сказал Лис. – Ты был так великодушен, Сингенин-сан, что позволил красоткинским расплатиться с тобой за позор поражения их оябуна. Только у чистоплюев есть также обязательство перед Красоткиным-сан – отомстить.

Внутри клинка катаны зажглись два красных глаза. Меч – отражение Духа самурая – показал, как волк оскалился.

– В клане Красоткина на текущий момент двенадцать самураев и одна наложница, – прочитал с листка Коваль.

– И среди этих треклятых самураев Лина Апостолова-сан, – сказал Смирнов и коснулся двумя пальцами губ. – Слышал, Красоткин-сан изуродовал все-все ее тело рубцами, широкими и волнистыми, как будто на коже нарисовали воронки смерчей.

– Ха! Я бы взглянул на уродские дойки белобрысой, – сказал Анджей Казаков.

– А наложница – это Рида Видждан-сан, – вздохнул Смирнов. Небесно-голубые глаза Адама смотрели в потолок, белокурый хвостик, тонкий и прямой как кинжал, слегка подрагивал. – Когда Видждан-сан ступает, черные волосы волнуются и сверкают как грозовая туча.

– И на грудки наложницы я бы поглазел, – улыбнулся Казаков.

Андрей прикрыл ладонью глаза волка на клинке.

Кружок озабоченных мальчишек, а вовсе не совет дайме.

– Ко мне сегодня подошла Ява-сан, – сказал круглолицый Ждан Рябов, – просила пойти в ее комнату и понаблюдать, что она сделает с бананом, выданным на завтрак.

– Последний раз бананы раздавали в столовой больше двух недель назад, – сказал Лютин.

– Прошу одну вытянку! – поднял руку Коваль, вынул из-за оби тетрадку, перелистнул пару страниц и прочитал: – Две недели и шесть дней.

– Мерзкое зрелище: Ява-сан с торчащей внизу живота черной гнилой палкой, – сказал Глеб.

– Ясно же, что Рябов-сан согласился пойти в комнату Явы-сан только за кусочек банана, – хмыкнул Казаков, – хоть кусочек и гнилой.

– Ява-сан предлагала целую треть, – сказал Рябов, – но я отказался из-за ритуала посвящения Сингенина-сан. Я как настоящий самурай равнодушен к еде.

Живот Рябова тихо заурчал.

– Мы ценим твою жертву, Рябов-сан, – Лис слегка поклонился. – Уважаемые дайме, красоткинские скорее всего нападут на Андрея завтра утром.

Казаков вдруг наклонился через круг стертого линолеума к Андрею.

– Кстати, Сингенин-сан, – сказал Казаков, – семиклассники тоже заглядываются на Амурову-сан – имей в виду. Особенно когда Амурова-сан ходит по коридорам одна. Семиклассники – хоть и мелюзга, но тыкалки у них уже чешутся, а мечи такие же острые, как у нас.

– Семиклассники как крысы: только когда их много, смелеют и набрасываются, – сказал Лютин. – Кланы Райдэна и Черных Змеев забрали всех семиклассниц, вот мелюзга тыкается в кулак и бесится.

– А мы не тыкаемся в кулак? – Казаков приподнялся на стуле, открыв на стене за ним иероглиф «клевета, обман, ложь» – кривое лысое дерево. – У нас всего одна наложница, которую сначала присвоил Охотников-сан, а теперь, – синие иглы Андрея впились в лицо говорившего, и Казаков быстро закончил, – а теперь тоже занята. Перебиваемся, как волки, редкой добычей.

– Что за редкая добыча? – спросил Андрей. Дайме тяжко вздохнули, головы с хвостиками поникли.

Смирнов возбужденно застучал пятками по полу и взмахнул рукой, непроизвольно указав на иероглиф «голод, быть голодным, недоедание».

– Вот у Черных Змеев, – сказал Адам, – три десятка парней и тринадцать девочек. Коваль-сан, значит, каждому змееносцу достается самое меньшее по две девочки?

– И вовсе не две, – сказал Коваль, – наоборот, на одну девочку…

– Три! – воскликнул Казаков. – В клане Райдэна семь самураев и пять наложниц. Выходит на парня три девчонки! Предлагаю прямо сейчас напасть на клан Райдэна и забрать каждому по три наложницы!

– Да с какого демона три? – спросил Коваль.

– А сами виноваты, – бросил Глеб. – Порубили почти всех одноклассниц в пятых-шестых классах. Кто играл с вакидзаси в «Кис-Царап-Мяу» и «Рубится – не рубится»? Теперь перебиваетесь.

– Лютину-сан лучше всех, – сказал Казаков, – для него даже семиклассницы староваты.

– Казаков-сан, мне же плевать на твои вкусы, – сказал Глеб, – плевать, что ты не брезгуешь похаживать к Яве-сан.

Два ученика посмотрели друг на друга, каждый потянулся к правому бедру.

Резкие стуки сотрясли тишину, дайме обернулись к Сингенину, и лица их побледнели.

Голый клинок катаны стучал по ножке стула под новичком. Рука Андрея крепко держала пластиковую рукоять, колючий взгляд вонзался в глаза соклановцев по очереди.

– ЧТО. ЗА. РЕДКАЯ. ДОБЫЧА, – бросал новичок по слову после каждого удара.

Дайме молчали. Выхватить катану из ножен, прежде чем новичок ударит, не было шансов. Смирнов подвинулся на правую половину сиденья, подальше от острого клинка сбоку.

– Сингенин-сан, любая, – сказал Казаков. – Тебе, похоже, нравятся рыжие?

– Я больше не буду повторять, – резко сказал Андрей, и клинок взмыл вверх. Острие меча указало на иероглиф «убить, истребить, уничтожить, невыносимо, до смерти». Смирнов против воли прикрыл глаза рукой.

– Сингенин-сан, – улыбнулся Лис, – мы поговорим об этом позже.