Дети подземелий

Наши взгляды невольно сошлись на Телириене.

– Мне приятно, что вы о моих летных способностях такого высокого мнения, – с иронией произнес дракон, – но одно дело лететь со стоянками и совсем другое – без перерыва. И не забывайте, что над водой больше вероятности попасть в бурю. На скалах особо не отдохнешь, а я не водный дракон, чтобы путешествовать еще и по воде. И где искать Элинторию я вообще не представляю.

– Зато Магдалена знает. Ее и Лимирей там послушают. И тебя, если другие драконы и правда там живут. Ты ведь тоже давно не видел сородичей, – взглянул на Телириена Ричард.

– Не надо давить на жалость! – рыкнул дракон. – Напомнить, по чьей вине я сейчас нахожусь в гордом одиночестве?!

– Не заводись, – миролюбиво сказал я. – Мы просто рассматриваем все варианты. Искать поддержки на островах вампиров – не самый плохой. Там хотя бы дает уверенность линия крови де Дюпон.

Лимирей закусила губу и начала нервно теребить косу. Затем подняла ясный взгляд на Ричарда и кивнула. Я хмуро взглянул на короля Артении. Нет, с его стороны вообще-то свинство заставлять жертвовать собой линию крови вампиров, которые вообще не имеют отношения к Артении.

– Спасибо, – тихо сказал Ричард. – Я понимаю, что прошу о многом…

Лимирей оглядела комнату и взяла в руки перо и чернила, быстро написав следующее:

«Я люблю Артению. Я там выросла. Знаю каждый ее уголок. Если я останусь в стороне, то получится, что Николас погиб зря. А для вампиров и драконов появится шанс вернуться в родные земли. Я всегда мечтала о подобном мире, где не надо скрываться. И, если это шанс построить новый мир, то я готова им воспользоваться и рискнуть».

Ричард внимательно взглянул на Лимирей. Меня ее слова тоже невольно зацепили. Было в них что-то… благородное. Но рисковать ради призрачной возможности ради всей линией крови?.. Не будет ли это ошибкой?

– Я знаю, о чем ты думаешь, – взглянул на меня Ричард. – Наверху идет война. Война во всех ее проявлениях. Риски есть всегда, но с недавних пор я сам задумывался о подобном мире. И он мне нравится.

– Не прогореть бы на собственной стратегии вам, Ваше Величество, – качнул головой Телириен.

– Будем надеяться на лучшее, – произнес Ричард. – Но… если мы проиграем, забирайте Аннабель и уходите. В пропасть падать буду я один.

– Папа! – резко воскликнула Аннабель. В ее глазах стояли слезы, а сама принцесса выглядела испуганной. – Не говори так!

– Аннабель, вытри слезы, – улыбнулся дочери Ричард. – Я же не сказал, что прямо сейчас иду на заклание. Не хорони меня раньше времени.

Аннабель всхлипнула и кинулась Ричарду на шею. А мне вдруг так их стало жалко… по сути, до этого путешествия, они ведь были разбитой семьей. Сомневаюсь, что даже знали друг друга хорошо… наверное, такое оно, бремя аристократии: слишком много обязанностей, чтобы обращать внимание на детей. А потом они вырастают совершенно чужими людьми.

Лимирей отвернулась в сторону и обняла себя за плечи. Магдалены с нами не было, и некому было ее обнять и сказать ласкового слова…

– Значит, пока просто ждем? – тихо спросила Аннабель, шмыгнув носом.

– Да. Лишнее внимание сейчас нам не нужно, – кивнул Ричард. – И не знаю, как вы, а я проголодался, – сказал он и поднялся на ноги.

Аннабель последовала его примеру. Вытерла слезы и взяла себя в руки. Телириен тоже вышел из комнаты, напоследок качнув головой. Мы с Лимирей остались вдвоем.

Я сел с ней рядом. Хотелось что-то сказать, но слова в голову не шли.

– Ты… то, что ты сказала… это и правда вдохновляет. Я бы и правда хотел увидеть Артению такой. Но…

Лимирей взяла лист бумаги и принялась торопливо писать:

«Я знаю, что это риск. Знаю, что они могут погибнуть. Но я не хочу видеть Артению разрушенной. Я знаю, какие там люди. Может, я их и избегала, но это не значит, что я оставалась слепой. Они… не заслуживают смерти или еще хуже – рабства».

Я тяжело вздохнул, признавая ее правоту. Если вампиры и лесные эльфы добьются своего, то так и будет.

– Знаешь, я, кажется, знаю, почему твой кулон обрел такую форму. У тебя действительно пламенное сердце. После всего пережитого ты не разучилась любить. И я говорю не только о тех, кто тебя вырастил. Ты полюбила враждебную к тебе страну. Не слепым патриотизмом, а всем сердцем со всеми ее недостатками…

Я осекся. Лимирей резко ко мне развернулась, ткнулась в плечо и расплакалась. Я на мгновение растерялся. Сердце как-то дрогнуло и наполнилось тоской. Не любил я, когда девушки плакали…