Дети Солнца (СИ)

Однако с Уиркой время пока терпит, а вот с Ренатой нужно говорить сейчас. Как-то она примет новость? Кьяртан не видел Ренату дольше года. Она не заглядывала в казармы, и он принял отставку со смирением. Думать о ней было неприятно, как о любом проигрыше — да еще какому-то Флавию! И он не думал. Разве что иногда. Как там она? Как выглядит, что делает? Сейчас же, когда появился повод увидеться, оробел. Что делать? Как подступиться-то к ней с такой новостью?

Дурно с ней вышло. Лучше бы Флавий обманул и бросил сразу. Лучше бы издевался, мучил. Тогда ее чувства к нему остались бы хирургически чистыми. А теперь в ее душе останется яд. Будет разъедать ее, вон, как Уирку… Нет, этого допустить нельзя.

Кьяртан написал записку с просьбой о встрече и отправил к Ренате одного из слуг «Солнца Медиолана». Слуга скоро вернулся с ответом: Рената согласилась встретиться на площади перед своим домом.

Кьятран думал, что узнает ее сразу, но потерялся: людей здесь было слишком много, в том числе и одиноких красивых девушек. Он присматривался к каждой и скоро стал самому себе напоминать городского сумасшедшего. Когда красиво одетая молодая женщина положила руку ему на локоть, он дернулся и посмотрел недобро: зачем его отвлекают от поисков? И только когда тонкие ровные брови удивленно приподнялись, а прекрасные темные глаза распахнулись во всю ширь, он понял — она! Он не мог даже представить ее в этом сложном дорогом наряде — зеленые и густо-вишневые бархатные ткани, золотые шнуры, цветные камушки. Из-под покрывала черной блестящей волной выбивались ее чудесные волосы — чистые, пышные. Нежная кожа лица и шеи сияла, и сияла улыбка, приветливая и чуть-чуть печальная.

— Не узнал? Не узна-ал… А ты все такой же!

Он схватил ее за руку, прижал к своим губам — и смутился своего порыва.

— Я подумала, что у меня неудобно, — сказала она, глядя на него сверху вниз лучистым, строгим взглядом.

— Я ненадолго…

— Почему же? Очень рада тебя видеть. Я как раз собиралась гулять. Пойдем вместе?

Она обогнули дом и оказались на узкой чистенькой улочке. Дома здесь были трехэтажные, облицованные цветным мрамором, мостовая каменная. И ни одного прохожего. Они шли бок о бок. Рената молчала, только теребила в тонких ухоженных руках край покрывала. Движения некрасивые, нервные, повторяющиеся. Ей, значит, тоже с ним неспокойно? Кьяртан всё никак не мог собраться с мыслями. Он боялся говорить о Флавии. Боялся причинить ей боль.

— Как же давно я тебя не видел, — начал он. — Я подумал, отчего бы нам… — он вдруг показался самому себе нестерпимо фальшивым. — Я видел Флавия.

Рената живо обернувшись к нему:

— Ты с ним виделся? Это нехорошо. Неужели ты не понимаешь, как его может ранить напоминание о прошлом?

Кьяртан так растерялся, что стал оправдываться:

— Да я к нему не… вообще! Он меня вызвал для того, чтобы поговорить о тебе. И об Уирке.

Она прервала его так решительно, что захватило дух. Взяла за руки, заглянула в глаза. Они стояли посреди улицы близко-близко, их одежды касались друг друга, и у Кьяртана закружилась голова, а мысли заволокло сладким туманом.

Рената тряхнула головой, как будто пыталась убрать с лица неудачную улыбку. Заговорила медленно, напряженно:

— Я хотела встретиться с тобой и с Уиркой. Поговорить о Флавии. Но не могла себя заставить. Может, и хорошо, что ты первым меня нашел.

Она вцепилась в него с неожиданной силой, словно он хотел убежать, и заговорила горячо, сбивчиво, так, что он не сразу понял, о чем она. О красочном пятне среди будней. О том, что слишком мало знала и слишком много думала в пустоту. Об образе, сложившемся в голове и слишком точно совпавшим с оригиналом: она и подумать не могла, что могли остаться зазоры. Трещины, в которые просочится… да, наверное, все просочится. Целиком. И как ловко она придумала, что нужна Флавию. И сама поверила. А потом все было чудовищно просто: она не хотела видеть, что он поддался ей, потому что от нее зависел. Поступился ради нее своими интересами, потому что был в плену. А она приняла это, словно так и надо. Она, желавшая ему помочь восстановиться после гибели первого нексума, разлучила его со вторым. И этот кошмар будет продолжаться бесконечно: он ни за что не скажет ей, как ему худо, будет страдать до конца — из благодарности. Хорошо, что у нее хватило ума догадаться… Теперь она не успокоится, пока не уговорит Уирку вернуться к Флавию — вот только она не знает, как подступиться, с чего начать.

Пока Рената говорила, слова, которые Кьяртан готовился сказать о Флавии, перестраивались и менялись у него в голове с сумасшедшей скоростью. В итоге получилось следующее: