Дети Солнца (СИ)

— Я не собираюсь убивать Магду, я просто хочу расторгнуть связь. Ведь браки расторгают. Нельзя ли то же сделать с «браком на небесах»? Ты сам говорил, что кор нексум — синхронизация телесных и душевных процессов, выполняемая с помощью Крови Солнца и медиатора. Не больше.

— Ну, говорил. Свяжешься с либертинами — сам начнешь кощунствовать. — Трепаться можно о чем угодно, пока тебя не ставят перед фактом. Перед мощью божества. Что против него люди? Даже посвященные? Даже жрецы? — он потер переносицу, словно смущенный пафосом собственных слов, но закончил по-прежнему торжественно: — Чем бы ни был кор нексум, связь разорвать невозможно.

Флавий предполагал подобный ответ, но не хотел сдаваться.

— Это ты так думаешь или это общее мнение жрецов?

— Ну какое общее мнение? Хочешь, походи по храмам, поспрашивай. Но знаешь, что? Меня называют сумасбродом, кощунником, проповедующим свободное общение с божеством. И уж если я не вижу выхода… Ну, попробуй найти кого-нибудь сумасброднее меня. И в конце концов — разве всё это не к лучшему? Тебе не бросить Магду, но и ей не бросить тебя. И чем ближе она к патрону, тем ближе к нему и ты. Лови момент — из этого положения ты можешь выйти с людьми, землями и средствами. Составишь конкуренцию Артусу…

Уподобиться Артусу, потомку славного рода, давшего империи блестящую плеяду полководцев? О таком Флавий мог только мечтать. И разве не ради такой мечты он примкнул к либертинам?

— Я хочу себя уважать, — сказал Флавий.

Маркус рассмеялся:

— Да ладно! Возьми с полки бутыль, там ниорийское. Наливай полную, и мне плесни. И я с удовольствием послушаю о твоей чести.

Флавий наполнил тяжелые серебряные кубки. Один передал Маркусу, а с другим вернулся в кресло. Маркус любил красивые дорогие вещи. В переездах его сопровождали пять подвод, и храмовые амулеты занимали там не так уж много места. Остальное — предметы роскоши. Флавий пытался подражать такому умению устраиваться в жизни, но, чтобы сравниться с Маркусом, нужны особый талант и полное отсутствие совести.

— Знаешь, что? — сказал Флавий. — Я с большой охотой пошел бы к тебе помощником, ведь после победы либертинов Растус во всех храмах насажает своих жрецов.

— После победы либертинов каждый станет жрецом и будет получать от Солнца столько благ, сколько захочет, — ответил Маркус, по-кошачьи сощурившись. — Ты что, разве не слышал, что обещает своим людям Растус?

В его голосе было столько иронии, что вопрос походил на издевку. Когда-то Флавий тоже считал, что цель и смысл бунта либертинов — отобрать власть у жрецов Солнца, подмявших под себя все сферы жизни в империи и в сопредельных королевствах. Теперь же он думал, что это — вранье для простаков. Не может каждый быть жрецом.

— Всё я слышал, — улыбнулся Флавий. — Поэтому хочу к тебе в ученики.

— Я тебя не возьму. Ты гордый очень. Пить с тобой будем — это да. Но работник ты никудышный, уж прости за правду. Хотя и хороший врач.

Они помолчали, потягивая темное сладкое вино.

— Ну что ж, — сказал наконец Маркус. — На твоем месте я бы сейчас не открывался Растусу. Кто знает, чем обернется для нас история с разведчиками Ансельма. Вон, погляди. Третий день любуюсь.

Он указал рукой с кубком на одно из окон. Флавий привстал — и увидел угол крепостной стены, а на ней виселицу с тремя повешенными. Сейчас, против солнца, они казались черными силуэтами.

На днях либертины раскрыли группу, шпионившую в пользу Ансельма. С тех пор Растус плотно взялся за своих. Выяснял, как враги проникли к либертинам, что вызнали. Троих нобилей вывесил на всеобщее обозрение, одного зарубил собственноручно.

— Посмотри вокруг: многие приторговывают женами, чтобы получить место потеплее или удержаться на должности. Чем ты лучше? А Магда тебе даже не жена.

— Лучше бы она была мне только женой, — вздохнул Флавий. — Я бы убил ее, и дело с концом.

— Вот оно что… Скажи, ты, идя на кор нексум, о чем думал? Тебя не предупреждали, что это сродни самоубийству? Что даже после смерти вы будете вместе? Сейчас всё, что ты можешь, — взять контроль над своей парой. Если вы — одна плоть, будь головой. Я понимаю, с Магдой это трудно. Но больше-то ничего не остается.

— Ты прав. — Флавий надел браслет, снял плащ со спинки кресла. — Попробую сам разобраться с тем, что натворил. Теперь понимаю, как это выглядит. Я как муж, который не может поставить на место женушку. И сам кругом виноват. Ладно. Надеюсь на твою деликатность.

Маркус кивнул.

— Не волнуйся, никому не скажу. Не хватало еще мне в это лезть.

К Магде Флавий шел как на казнь. Разговор с Маркусом его расстроил. Не то чтобы он так уж надеялся, что связь можно разорвать. Скорее не верил в необратимость судьбы, в то, что попался. До сих пор его устраивало, что они с Магдой единое целое.