Децимация

Сергей Артемов за два дня нахождения в Харькове был полностью измотан. Заседания большевиков – протокольные и непротокольные – шли беспрерывно, с утра до глубокой ночи. Спать приходилось урывками. А вчера ему пришлось заниматься разоружением солдат и офицеров рады Слободской Украины, поддерживающих киевскую раду. Сегодня начал работу первый Всеукраинский съезд советов. По его подготовке пришлось помотаться. Приехавших из Киева, с того сорванного Центральной радой съезда, было около восьмидесяти человек. Этого было явно недостаточно для проведения нового всеукраинского съезда. В это время в Харькове проводил свою работу съезд советов Донецко-Криворожского бассейна, а также земельных комитетов Украины. После трудных переговоров было принято решение об объединении делегатов харьковских съездов с прибывшими делегатами из Киева. Большевик Артем предлагал создание отдельной Донецко-Криворожской губернии из трех восточных губерний. Основанием для этого он считал тот факт, что эти территории всегда были российскими, отвоевывались и заселялись россиянами, и украинцы селились здесь по разрешению царя. Кроме того, тяжелая промышленность Донбасса самым тесным образом связана с Россией более, чем с Правобережными губерниями Украины. Его рассуждения не были лишены логики. Действительно, без связей с Россией экономика этого крупного промышленного региона рухнет. А это означало безработицу и неисчислимые бедствия населению Донбасса. Но предложения Артема натолкнулись на не менее весомые аргументы. Территориальное проживание украинцев захватывало Донбасс и даже приграничные великорусские губернии. И делить Украину – значит резать живьем по сердцам людей. Но большевики единогласно приходили к выводу, что оставлять Украину националистам Центральной рады нельзя. Ее на востоке и юге, и в большинстве других губерний, местные советы не признавали за правительство. Оставлять это искусственное, никогда никем не избираемое, самозваное политическое образование никто не хотел. Абсолютно большая часть делегатов поддерживала установление советской власти на Украине. Это радовало Сергея, и хотелось действовать с удвоенной силой. Так прошел первый день съезда, не принявший никаких документов.

Сергею очень хотелось увидеть брата Аркадия, но времени не было. И сегодня он пришел в гостиницу поздно. Они проживали в комнате с Бардом. Сейчас там находилась и Эльвира Фишзон.

– Чем занимались сегодня? – устало спросил Сергей. – Что у нас сегодня на ужин?

Делегатов кормили в рабочей столовой, но двухразового питания – завтрак и обед, было явно недостаточно для организма.

– Мы купили колбасы и отварили картошки, – ответила Эльвира.

– Это – сила! – Сергей полез в свой вещмешок, вытащил кусок сала, – как непременный атрибут питания последнего времени, – и банку рыбных консервов. – Ну, давайте быстрей все на стол!

Эльвира развернула одеяло, в котором была замотана кастрюля с картошкой, – чтобы не остыла, и поставила на стол. Сергей схватил горячую картофелину, подбросил в руке и потянул ее в рот.

– Горячо! – выдохнул он наполненным картофелем ртом.

– Ну, как там? – спросил Бард. – Завтра окончательно установим Советскую власть?

– Где?

– Где-где! – передразнил Сергея Бард. – Ты ж там ближе к верху, больше знаешь. На Украине.

– У нас нет верха, – веско ответил Сергей. – Все равны. Только один берет на себя больше ответственности, другой меньше. Завтра уже официально создадим Советскую Украину.

Он радостно хлопнул Барда по плечу. Эльвира вмешалась в разговор:

– Ты не прав, Сергей. Мы пока не равны, – сам видишь: один ездит в автомобиле, другой охраняет.

– Эля, не придирайся к словам. Это – пока не разбили буржуев. Потом будет настоящее равенство. Понятно?

Ему даже нравилось поучать своих товарищей. В их кругу он чувствовал себя старше и умнее.

– Ты написал стихотворение? – спросил Сергей Дмитрия. – Почитай?

Бард замялся:

– Да, написал. Но не про революцию, а про любовь…

– Э-э! – шутливо пожурил его Сергей. – Надо про революцию. Сейчас это больше требуется людям. А то видишь, Эля, он за любовь принялся.

Эльвира немного покраснела.

– Пусть пишет, что у него на уме и на сердце.

– Ну хорошо… прочти?

Но Бард, обычно безотказный, когда дело касалось его стихов, вдруг заупрямился:

– Оно у меня не слишком хорошее, надо его еще шлифовать. Не буду читать.

– А все-таки – почему? Нам любое стихотворение пойдет.

– Понимаете, – краснел Бард, – я ведь недавно стал поэтом. Во время революции я привык писать о том, что вижу. О революции, о труде, о народе. А вот про любовь пробую первый раз, и не все получается. Поэтому не буду пока читать… ладно?

– Ладно.

Сергей посмотрел в кастрюлю – картошки оставалось мало. Дмитрий и Эльвира явно не поспевали за ним в еде. Поэтому, дожевав последнюю картофелину, он принялся за чай.

– Ешь! – сказала ему Эльвира, но Сергей отрицательно махнул головой.