Децимация

– О, это удивительная и неожиданная история. Никогда не писал до этого музыки. Слушаю оперу в Киеве, вдруг мне приносят открытку, а в ней написано приблизительно так: «Вы – самый красивый и интересный в этой толпе». Кто написал – до сих пор не знаю. Меня так взволновали эти слова, что я не смог спать несколько ночей. Все представлял – кто эта незнакомка, и за эти бессонные ночи написал «Хризантемы». Я и сейчас не могу представить ее образ, но кажется, что вы являетесь той незнакомкой – белоснежной, и как мечта – недостижимой. Я часто всматриваюсь в лица барышень, но еще не нашел свой хризантемный образ. Увы…

Харито наигранно-глубоко вздохнул. Они помолчали, и Харито предложил:

– Татьяна! Не желаете ли посетить сейчас театр? Там в главной роли Недашковская, она приехала с нами в поезде. Должно быть, изумительное зрелище. А потом мы пригласим ее в ресторан.

У Тани душа вспыхнула от этого, довольно бесцеремонного предложения, но, подавив в себе радостно-призывное чувство, ответила как-то по-деревянному:

– Я согласна быть с вами сегодня в театре.

– Тогда едем! – порывисто вскочил Харито.

Южная кровь играла в нем в предчувствии чего-то нового и необыкновенного.

Таня подошла к матери и что-то шепнула ей, та в ответ в знак согласия кивнула, прошептав дочери несколько слов. Харито, не попрощавшись с присутствующими, ушел вместе с Таней. Фон Дитмар видел уход Харито и Тани, и обратился к Гардинскому:

– Уважаемый Антон Гаврилович, видите, как ведет себя новоиспеченная интеллигенция, выросшая с низов, популярная сегодня… даже не сказал спасибо за расположение к нему, за стол…

– Не судите его строго, – благодушно ответил Гардинский, все еще довольный тем, что он приобщен к успеху романса своего ученика, – творческие натуры не приемлют узких рамок этикета, им требуется простор. Вот, когда я писал свою…

Но он не закончил свою фразу потому, что фон Дитмар ядовито произнес:

– Но композитор взял на простор и вашу дочь.

Гардинский растерянно взглянул на жену, – ухода дочери он не заметил. Ася Михайловна мгновенно отреагировала на его обиду:

– Таня попросила у меня разрешения посетить сегодня театр. Девочке полезно сменить обстановку и отвлечься от прошлого.

– А почему вы мне этого сразу не сказали?

Но жена не ответила, и он, растерянно моргнув глазами, обиженно отвернулся от нее. Он очень любил свою дочь и ему хотелось быть в курсе ее дел.

Таня вернулась домой только утром, чтобы к вечеру вновь ехать на концерт Харито. Но через три дня гастроли музыканта закончились, и она пришла, через день после этого, в комнату Аркадия. Тот лежал на диванчике.

– Здравствуйте, Аркадий, – обыденно и устало приветствовала его Таня. – Вы снова не приходите к нам. Почему?

Аркадий встал и предложил ей стул. Таня села. Он молча смотрел на нее. Но в его глазах не было укоризны, он просто не умел с определенным значением смотреть на других. Было заметно, что Таня смущена.

– Не было времени. Вечерами я занят. Надо зарабатывать деньги. А честно… просто не хочется.

– Вы на меня обижаетесь. Вижу, обижаетесь. Не обижайтесь?

– Нет. Вы в этом ошибаетесь. Я думаю.

– Сочиняете?

– Нет.

– Почему?

– Нет настроения.

Таня коснулась рукой его плеча.

– Оно у вас появится. Я уверена. Вы молоды… и хандра скоро пройдет, – потупив глаза, она говорила как и раньше – «вы». – Я говорила с Николаем Ивановичем Харито и Ксенией Черкас. Ваш романс будет напечатан в нотном издательстве Идзиковского в Киеве. А это уже огромный успех. Его будут исполнять лучшие певцы. Вы станете популярным. Я в это верю… а меня вы простите.

– Я вас ни в чем не виню, Татьяна Антоновна. Поэтому у вас нет повода извиняться передо мной.