Детский мир

– Угу, – Зверь взял из моих рук баночку с антисептиком и жестом велел повернуться спиной. – Всю Фамилию в карантин, а Севера в госкарцер…

– В карцер? И… надолго?

Я представила себе Арсения в коробке размером полтора метра на метр семьдесят, где никогда не выключался свет, а из стен от сырости сочились живые слёзы. Там нельзя было встать в полный рост, чтобы размять кости – Северу точно нельзя, потому что он был намного выше, чем метр семьдесят, там нельзя было нормально лечь, потому что пол, как правило, на добрых сантиметров десять был покрыт водой. Либо стоять, неудобно ссутулившись, либо сидеть в воде.

Долго сидеть не давали. И каждый раз, когда охранник замечал, что ты спишь, тяжёлая железная дверь открывалась, чтобы впустить в коробку карцера немного боли и отчаяния.

Откуда я об этом знаю? Наверное, оттуда же, откуда мне стало известно о смерти Клифа: во всем виноват мой длинный любопытный нос.

– Почти две недели, – проворчал Зверь. – А потом мы его вытащили.

Я прикрыла глаза и, по-моему, даже покачнулась от ужаса из-за того, как много времени Арсений провёл в таком страшном месте, и одновременно от облегчения. Теперь он на свободе.

– Как? – прохрипела я и, прокашлявшись, уточнила: – Как вытащили?

– Кверху каком… – проворчал приятель. – Все любят деньги, а благодаря вашему с Севером выступлению на Празднике дождя их у нас было много… Слушай, Старуха, давай не будем об этом. Мне вообще не стоило начинать этот разговор. Он тебе сам обо всём расскажет, если посчитает нужным.

– А что считаешь нужным сказать мне ты?

Мальчишка по-птичьи нахохлился и нехотя признался:

– Ненавидел я тебя страшно. Вот что. Казалось, все беды из-за тебя. И война, и карантин, и карцер этот. А главное, деньги же все до последней копейки спустили, когда Севера вытаскивали, – недовольно добавил он и, подумав, сделал совсем уже неутешительное заключение: – Думал, увижу – убью.

– Увидел? – я едва сдерживала слёзы, до того было обидно и жалко себя. Потому что Зверёныш только что озвучил все мои мысли и страхи. Прав он, как ни крути. Моя вина. Тысячу раз моя.

– Увидел, – мальчишка поднялся из кресла и вышел в уборную, его не было минуты три, но этого времени мне хватило, чтобы немного успокоиться и привести свои мысли в порядок.

– Спиной повернись, – Зверь вернулся с мокрым полотенцем в руках. – Надо всё-таки как-то убрать присохшую ткань… И если что, я всё ещё злюсь. Наверное. Просто решил, что смерть – слишком милосердный вариант. В нашей ситуации, похоже, жизнь – это худшее наказание из возможных.

Я невесело хмыкнула, а Зверёныш по имени Марк решительно прижал полотенце к моей спине.

Я громко охнула и поёжилась от холода. Больно почти не было, но я понимала, что это только пока. Понимал это, по всей видимости, и мой персональный врач.

– Потерпи, пожалуйста, – буркнул он. – Мне, кажется, снова придётся причинить тебе боль.

Я обречённо выдохнула, мол, чего уж, понятно, что придётся, но тут из угла, в котором мы устроили связанного пилота, раздалось хриплое:

– Не нужно.

– У тебя спросить забыл, – буркнул Зверь и осторожно перевернул полотенце, а я рискнула встретиться взглядом с пленником.

Мужчина смотрел на меня странным задумчивым взглядом, немного удивлённым и растерянным при этом. Моргнул, спрятав за пушистыми ресницами любопытствующую синеву и повторил:

– Не нужно. Правда. Просто глюкозы ей вколи. Ускорит регенерацию.

– Глюкоза? – переспросила я.

– Можно, конечно, сахару нажраться или шоколаду, но от него приход странный и голова потом болит, – мужчина усмехнулся, словно что-то вспомнил весёлое, а затем тряхнул головой и рассмеялся, точно как тогда, когда мою рану увидел, а отсмеявшись, заявил: – Чтоб мне провалиться! Два цыплёнка сделали меня, как младенца! Слушайте, партизаны. Вы меня развязывать собираетесь?

– Нет, – ответили мы с Зверёнышем синхронно.

– А если я писать хочу? – мужчина красиво изогнул светлую бровь и снова рассмеялся, когда Марк равнодушно пожал плечами. Точно псих. Всё-то ему весело.

– Тогда, может, хотя бы познакомимся? Меня Сергей зовут. Для тебя, – подмигнул мне смеющимся глазом, – можно просто дядя Серёжа.

Называть ещё недавно безымянного пилота-незнакомца дядей Серёжей я, конечно же, не собиралась. Во-первых, это было как-то слишком интимно, что ли. А во-вторых, не тянул он на дядю, хоть убейте. И дело даже не в улыбочках его странных и не менее странных приступах веселья, и не в том, что выглядел он лет на тридцать, не больше.

– Как же, дядя, – ухмыльнулся Зверь после эпического представления пилота. – Что-то, Старушка, родня у тебя множится в геометрической прогрессии просто. Брат, сестра, теперь вот дядюшка объявился. Глазом моргнуть не успеешь, как выяснится, что у тебя есть муж и семеро детей.

Зверёныш был прав: не верила я, что незнакомец и вправду мой родственник. Мысли мои приятель озвучил как нельзя точно, за одним исключением.

– Сестру не тронь, – предупредила я. – И насчет глюкозы плюнь. Я лучше потерплю.

– Оль…