Детство без Интернета

— Не…, гражданин начальник, хватит. Я своё место знаю…, — довольный бесконвойник протянул вперёд руку, довольно бурча, — сразу бы налили и всё…. Давайте ключи.

— Нет. Ты пьяный и за руль уже не сядешь, а за нарушение режима расконвоированного ты отстранён от управления автомобилем и будешь опять закрыт на Зоне до окончания срока….

— Гражданин начальник, так ты мне сам налил. Вон и свидетели, неужели подставой займёшься? — Зек говорил ещё добродушно, считая что сейчас капитан рассмеётся… Ну…, заедет в ухо, чтоб он «знал своё место» и на этом конфликт закончится. Сядет за руль и поедет. Но отец спокойно продолжил.

— И за отказ выполнять распоряжение сотрудника лагерной администрации.

— Гражданин начальник, ну не так сказал… Может не то… И что теперь за это на два года за колючку?

Заключённый продолжал уговаривать, но все его слова бессильно бились в спину капитана, а старший лейтенант толкнул его: — Давай, шлёпай за машиной.

Отец неплохо водил всю линейку автотранспорта, начиная от мотоцикла и кончая грузовиками, поэтому ЗИЛ-157 хоть и с трудом, но довольно уверенно выбрался на верх холма, где и остановился, поджидая пассажиров.

А мы, пыхтя и постоянно оскальзываясь ногами в глубоких колеях, подтянулись к машине лишь минут через пятнадцать разгорячённые и запыхавшиеся. А с выпивших мужиков, вместе с потом, вышел и частично хмель. Подошли к машине гуртом, подкалывая друг друга и смеясь над очень забористыми шутками. Мы с Колькой тоже весело крутились вокруг мужской компании, лишь безлошадный зек шёл чуть сзади, о чём-то мрачно размышляя и коротко кидая матюки в сторону.

Снова перекурили, но уже без водки, после чего полезли в кузов. И тут и произошло нападение. Зек, дождавшись, когда все залезли в кузов, а он остался один на один с отцом, внезапно выхватил из рукава заточку и стремительно ударил напротив стоящего офицера в живот.

Отец был совершенно не готов, стоял в расслабленной позе и от смертельного ранения его уберёг лишь инстинкт, да и простое везение. Он сильно отшатнулся в сторону и вдобавок ещё поскользнулся на мокрой глине, отчего заточка лишь проткнула китель с рубашкой, слегка пропоров кожу на боку. Зек сделал ещё один выпад, но не рассчитал, что противник банально упадёт и заточка пройдёт сверху. И вот тут отец упруго вскочил с земли и встретил третий удар уже ловким приёмом, закрутил руку и через мгновение рука была на изломе, а сам зек чуть ли не носом пахал глину и визгливо кричал: — Начальник…, начальник…, только руку не ломай…, — и уронил заточку на землю.

Отец грамотно завалил зека на землю, сел на него и вывернул за спину вторую руку: — Ремень… ремень давайте сюда.

Только сейчас все в кузове вышли из изумлённого ступора и дружно посыпались вниз. Быстро перехватили руки лежащего и начали вязать его же брючным ремнём. А отец грязный, но довольный победой, весело матерясь, снимал с себя китель, рубашку, окровавленную майку…. Кто-то открывал аптечку, доставая оттуда зелёнку, тут же держали наготове бинты, а старший лейтенант дрожащей от возбуждения рукой наливал в стакан прозрачное и крепкое обезболивающее.

Только сейчас до меня дошло, что моего отца МОГЛИ УБИТЬ….

Я заревел во весь голос и прямо с кузова прыгнул на зека, которого офицеры подняли с земли и уже примерялись немного отметелить. Но я их опередил, всем своим воробьиным весом, с полёта, ударил его сверху и завалил в грязь. Правда, сам улетел в лужу, но мигом извернулся, вскочил и начал остервенело пинать ворочающее в грязи тело. Да так, что меня еле оттащили, в таком бешенстве я был.

Мгновенная яростная вспышка напрочь обессилила и я так и сел на землю, но как по закону подлости, там оказалась лужа и мне, как ужаленному в жопу пришлось тут же мигом вскочить, почувствовав мокрую и холодную ткань облепившую тощую задницу. Отец подошёл ко мне и ласково приобнял, успокаивающе бормоча: — Ладно…, ладно…, тихо. Всё нормально. Я живой…

Все так были ошарашены моим неожиданным порывом и экспрессией, с которой я кинулся в атаку, что старший лейтенант чуть мне не налил в стакан водки. Чем вызвал новый приступ хохота. А я, из-под сильной руки отца, с гордостью смотрел на обступивших офицеров и слушал рассказ отца, пока все опять дружно дымили Беломорканалом: — Чего удивляетесь? Я ж опером в милиции почти шесть лет прослужил. Так что многое чего оттуда осталось. Я вон в Минске олимпийского чемпиона мира Власова закрутил…