Детство и общество

Как связаны оральность ребенка племени сиу и этические идеалы этого племени? Мы уже упоминали щедрость как характерную добродетель, необходимую в жизни индейцев сиу. Первое впечатление таково, что спрос данной культуры на щедрость основан на существующей в раннем детстве привилегии пользования питанием и утешением, происходящим от неограниченного кормления грудью. Пару щедрости составляла другая добродетель — сила духа. У индейцев это качество более суровое и более стоическое, чем просто храбрость. Это качество включало в себя запас легко возбуждаемого и быстро пополняемого охотничьего и боевого духа, склонность наносить садистический вред врагу, способность выдерживать крайние лишения и боль как под пытками, так и в результате самоистязания. Способствовала ли необходимость подавления ранних желаний кусать проявлению свирепости индейцев сиу? Если да, то здесь не могло не сказаться одно обстоятельство: щедрые матери сами возбуждали «свирепость охотника» у своих малышей на стадии прорезывания зубов, поощряя эвентуальный перенос провоцируемой ярости младенца на идеальные образы преследования, окружения, захвата, убийства и похищения.

Речь здесь не о том, что характерное обращение с младенцами служит

образованию групп взрослых людей с определенными чертами — как будто повернул несколько рычагов в своей машине воспитания ребенка и изготовил тот или иной тип родового или национального характера. На самом деле, мы не обсуждаем типологические черты как необратимые стороны характера. Мы ведем разговор о целях и ценностях, а также о той энергии, которая предоставляется в их распоряжение системами воспитания ребенка. Такие ценности сохраняются потому, что культурный этос продолжает считать их «естественными» и не допускает альтернатив. Они продолжают существовать, потому что стали неотъемлемой частью чувства индивидуума, которое он должен оберегать как ядро нормальной психики и дееспособности. Но ценности не могут устоять, если они не работают экономически, психологически и духовно. Я полагаю, что поэтому их нужно продолжать закреплять, поколение за поколением, в раннем детском воспитании. При этом детское воспитание, чтобы оно могло оставаться последовательным, нужно встраивать в систему непрерывного экономического и культурного синтеза. Ибо именно этот синтез, действующий в пределах культуры, имеет нарастающую тенденцию тематически сближать и обеспечивать взаимное развитие таких предметов, как климат и анатомия, экономика и психология, общество и воспитание детей.

Каким образом мы можем это доказать? Наше доказательство должно заключаться в ясном и непротиворечивом значении, которое, вероятно, можно придать иррациональным на вид фактам внутри одной культуры и аналогичным проблемам в сравнимых культурах. Поэтому мы покажем, каким образом собранные нами разнообразные сведения о культуре сиу получают такое значение исходя из наших допущений, а затем перейдем к сравнению этого племени охотников с племенем рыбаков.

Когда мы наблюдали за детьми сиу, сидящими в темных углах своих палаток, идущими по тропе или собравшимися большой группой на танцах в честь Дня независимости, то обратили внимание, что они часто держали пальцы во рту. Причем они (как и некоторые взрослые, обычно женщины) не сосали пальцы, а играли с зубами, щелкая и ударяя по ним чем-то, используя, например, жевательную резинку или наслаждаясь игрой, в которой участвуют зубы и ногти пальцев одной или обеих рук. Однако губы, даже если рука настолько глубоко проникала в рот, насколько вообще возможно, в такой игре не участвовали. Наши расспросы вызвали удивленный ответ: да, конечно, они всегда это делали. А разве все этого не делают? Как клиницисты мы не могли избежать вывода, что подобная особенность поведения — наследие тех желаний кусать, которые были столь безжалостно блокированы в раннем детстве. Аналогично, в нашей культуре мы предполагаем, что сосание пальца и другие сосательные привычки детей (и взрослых) компенсируют связанные с кормлением грудью удовольствия, упущенные или ненадежные вследствие непоследовательного ухода за грудным ребенком.

Это привело к интересному дополнительному вопросу: почему женщины оказались более склонными к проявлению такой особенности, чем в равной степени фрустрированные мужчины? Мы нашли на него двойной ответ: в былые времена женщины пользовались зубами не только для жевания, но и для того, чтобы разминать кожу и расплющивать иглы дикобраза, которые требовались им при вышивании. Тем самым они переключали позывы к кусанию на другую практическую функцию зубов. И действительно, я видел, как сидевшая в своей палатке древняя старуха в полузабытьи жевала кусок кинопленки немногими сохранившимися зубами так же, как, возможно, расплющивала иглы дикобраза много лет назад. «Зубные привычки» сохранились у женщин, вероятно, потому, что для них эти привычки считались «нормальными» даже тогда, когда перестали быть особо полезными.