Дева Мария

– Лови! Снимай, Машенька.

Руздана торжественно вкладывает в торчащую ладонь пленницы оба ключа. Машка механически вертит их в пальцах – две фигурных пластинки на колечке, бесплодно царапает металлическим кончиком полированную плоскость. Наверное, один ключ отпирает ножную колодку, другой – верхнюю. Женщины наблюдают за ней. Повозившись, Машка отчётливо понимает, что со скованными и задранными руками дотянуться до замков невозможно. Они болтаются где-то очень далеко, в петлях с торца досок. Пленница зло отшвыривает связку, ключи падают на постель.

– Я сама не достану, разве не видите? Снимите с меня…

– Снять? Ты уже уходишь? – притворно огорчается Руздана. – Целованочка, ты слышишь? Наша гостья хочет уходить восвояси. Наверно, деве Марии не понравились наши «подцветошники» и твоя задница.

– И даже праздник не отметим? – томным серьёзным голосом откликается черноволосая Целована. – Маша, твой Филипп Авенирович презентовал нам просто потрясающие подставки для цветочков, роль цветочка выпала тебе, а ты – домой?

– Думаете, мой дедушка такой лох? – огрызается Киса. – Он сразу догадался, что за «подцветошники» вы ему заказали.

– Плохой бы он был столяр, если бы не догадался, что делает! – Руздана смеётся как ни в чём не бывало. – Жаль, твой дед, оказывается, не умеет хранить тайны заказчиков. Я была о нём лучшего мнения.

Машке становится чуть-чуть обидно за деда.

– Он никому и не рассказывал, – хмуро сознаётся она. – Я нечаянно залезла в мастерскую и увидела ваш «проэкт».

– Ну, мы с Целованой уже убедились, что ты любишь везде лазить без спроса. Зачем ты подсматривала в окно за взрослыми тётями, девочка?

– Я вам не девочка!

Киса ворочается в колодках. Деревянный воротник мешает ей открывать рот, упирается под нижнюю челюсть. Она давно сто раз пожалела, что сунулась ночью шпионить за Шмелями. Спала бы сейчас на повети без задних ног или пила бы с Оксанкой спирт, а не кряхтела в деревянных ободах на постели, усыпанной цветами, под присмотром двух лесбиянок. Целована встряхивает баллончик, снова пускает в рот струю смягчающего спрея.

– На фига вы садите столько цветов, если ты болеешь? – неожиданно вырывается у Машки. – Пыльца – это же жуткий аллерген!

– Пыльцу я переношу нормально. Мои триггеры – тополиный пух, кошки и табачный дым. Ты не ответила, зачем ты подглядывала за нами?

– Извините, я … – Машка лихорадочно думает, что бы соврать. – Я цветов набрать хотела, у подруги день рождения… и вот…

– Машенька, сердце моё! – Руздана кроит обиженную мину. – Зачем лезть за цветами под завесой тьмы? Это у вас такой молодёжный флэш-моб? Пришла бы днём, неужели я не дала бы тебе цветов? Каких хочешь нарезала бы, с наилучшими пожеланиями твоей подруге. И букетик бы оформила бесплатно, верно, Целованочка?

– Святая правда, Рузданочка. Девочка немножко врёт, – мурлычет Целована. – У Маши была иная цель. Она залезла снять нас на камеру.

– Нет, что вы! – жалко пищит Машка. – Я нечаянно.

– В глубине души нам, конечно, льстит, что кому-то интересны забавы двух толстых баб, – Руздана проводит пальцами по выпуклой и влажной ляжке пленницы в лосинах. Киса протестующе дёргается, но не может помешать прикасаться к себе. – Однако жаль, что прежде чем вторгаться в частную жизнь, ты не заручилась нашим согласием.

– Она хотела нас пошантажировать, – Целована грациозно встаёт, расчёсывает кудри у зеркала. – Все сельские девушки убеждены, что у горожанок денег куры не клюют.

– Прежде чем вы меня поймали, я скинула первую часть съёмки в облако! – напропалую врёт Машка из колодок. – Если вы меня сейчас же не отпустите, мой друг Родька выложит её в инет!

– Какая ты злая, Маша, – Руздана поправляет пожарную грудь в латексном купальнике. – Но вот ты и попалась. Целованочка, ты ведь уже проверила Машин телефончик?

Поигрывая недорогим машкиным «Престиджио», Целована встаёт коленом на край постели, коварно заглядывает пленнице в глаза.

– Беда в том, что доступа в облако у Маши нет, потому что её интернет  отключен за неуплату, – таинственно шепчет она. – Видео никуда не ушло, я его уже удалила. Кстати, ежемесячный тариф у тебя очень стрёмный, он сосёт слишком много денег. Хочешь, я переключу тебя на экономный?

– Отвяньте, лесбиянки поганые!

– Ха-ха-ха! – Руздана Шмель с нескрываемой алчностью поглаживает толстое машкино бедро, наслаждаясь цвиркающим звуком тугого спандекса. – Целована, ты слышала? Она назвала нас лесбиянками!

– Да, мы самые жуткие на свете лесбиянки! – Целована изображает зубастый оскал.

– … и ещё мы грязные садистки!

– … и сексуальные извращенки!

– … засранки противные!

– … как нас только земля носит?

– … но мы же днём притворяемся паиньками?

– … а ночью природа затихает и просыпается наше звериное начало!

– У-у-у! – в голос воют обе женщины, потом не выдерживают и начинают хохотать над скованной и очумевшей Машкой. Все её стереотипы летят в тартарары. Нет, не такими она в детстве представляла загадочных и гадких «лесбиянок»!

– Вы психованные, да? Выпустите меня.