Девять

поскольку ни слава, ни воляв Украине не умерла,лежат среди чистого полямертвых солдат тела.а поле – чистого чище,и горы – надежный тыл.и пепел на пепелищееще не совсем остыл.в нем смешалась зола пожарищи зола пионерских костров.постой, дорогой товарищ,не слишком ли ты суров?дорога слишком прямая.солнце восходит в зенит.в руках казака Мамая

бандура тихо звенит.стоят молчаливым строемвдоль дорог тополя.дышит вечным покоемвысохшая земля.и вновь команда «по коням».вновь – скачки по праху отцов.и вновь по Христу мы хорониммертвые – мертвецов.но слава и воля живы.свети нам солнце, свети!и только жажда наживыстоит у нас на пути.

«Не гордись, дорога, обочиной…»

Не гордись, дорога, обочиной,

яблоко – червоточиной,старец – тем, что кончина близка,нечем в мире годиться-дивиться.Не гордись худобою, девица,кто-то скажет: доска – два соска.Ангел-аист летает над крышею,не гордись, ангел, Силою Высшею,лучше строй круговое гнездо.Пусть под кровлей живет долгожитель,носит дедовский сталинский китель,учит древний конспект от и до.Вот вишневый садок, расцветающий,бык соседский, ограду ломающий,норовящий топтать огород.Вот дьячок, осуждающий здраво

крепостное господское право.Вот бухой, угнетенный народ.Вот Тацит, обещающий Луциюдревнеримскую революцию,вот восставший футбольный Спартак.Вот – зеленые человечки.А доска – два соска ходит к речкенагишом и купается так.

«книжные полки в простенке между высоких окон…»

книжные полки в простенке между высоких оконна полках рядком тома атласов энциклопедийкажется дух-шелкопряд упрятал в незримый коконвсю медицинскую мудрость минувших столетийнад полками несколько фото в горизонтальной рамеблеклые лица ушедших с еврейскими именами

узнаются фигуры мальчик прижался к мамекак тесно было бы тут если б все жили с намифанерный письменный стол и старое кресло владеньяпапы для прочих они почти под запретомлицо в пенсне с выражением недоуменьядедушка умер давно я знал его только портретомбыли также дубовые ставни и голландские печишкафы и кровати стандартная часть интерьерабыли подсвечники в которых горели свечикогда отключали свет и тенью пугала портьераза портьерой всегда скрывается нечто такоечто содержит трагедию словно за театральной завесойи поныне она жива и не оставляет в покоетого кто помнит все что когда-то было одессой

«и еще учили малых детей не бояться больших собак…»