Девять принцев Амбера. Ружья Авалона

Неожиданным – и в этом была, я уверен, лишь доля удачи – оказалось то, что я пробил его защиту, пусть и промахнулся, – Грейсвандир скользнул над его клинком и клюнул моего противника в левое ухо. На мгновение это замедлило его движение, однако серьезной реакции не вызвало. Единственным результатом стало то, что он усилил защиту. Я продолжал атаковать, но пробиться было просто негде. Порез у Бенедикта был небольшим, хотя кровь стекала по мочке и капала на плечо. Это могло отвлечь меня, и я решил не обращать более на его рану внимания.

А потом я решился… Да, разумеется, опасно, но попробовать стоило. Я чуть приоткрылся на миг, понимая, что теперь он может нанести удар прямо мне в сердце.

Так он и сделал, и я остановил клинок лишь в последний момент. Не хочу даже вспоминать, насколько близок он был тогда к своей цели.

А потом я снова начал отступать, пятясь к краю рощи. Отбиваясь и отходя назад, я добрался до места, где лежал Ганелон. В защите, не нападая, я отступил еще футов на пятнадцать.

И открылся еще раз.

Бенедикт снова сделал выпад, и я снова остановил его. Он возобновил атаку с еще большим усердием, оттесняя меня к краю Черной Дороги.

Там я постарался удержаться, бочком передвигаясь в заранее выбранное место. Надо было задержать его подольше, чтобы…

Положение было серьезным, но я отчаянно сопротивлялся и был наготове.

А потом открылся снова.

Я знал – он отреагирует точно так же, и потому завел правую ногу за левую и выпрямился после удара. Клинок его при этом я отбил в сторону лишь ненамного и прыгнул спиной вперед на Черную Дорогу, сразу же вытянув вперед руку с клинком против возможного баллестра.

И он сделал то, что я ожидал, отбив мой клинок, двинулся прямо, я ответил сверху в четвертой позиции…

…заставив его встать в полосу черной травы, через которую сам я перепрыгнул.

Сперва я не осмеливался глянуть на него – просто стоял и оборонялся, предоставив действовать флоре.

Времени потребовалось немного. Бенедикт осознал это, едва попытался пошевелиться. Я видел, как по его лицу скользнуло удивление, затем озабоченность. И понял: попался.

Впрочем, я сомневался, что она может надолго удержать его, поэтому немедленно перешел к делу.

Я метнулся вправо, за пределы досягаемости его клинка, потом вперед и перепрыгнул через траву по краю Черной Дороги. Бенедикт попытался обернуться, но стебли уже опутали его ноги до колен. Он пошатнулся, хотя все же устоял.

Я обошел его сзади и справа. Выпад – и он мертвец; впрочем, теперь в этом не было никакой нужды.

Он махнул рукой назад, за спину, повернул голову, выставив клинок в мою сторону. Он даже начал уже выдирать левую ногу.

Но я сделал финт направо и, пока он пытался его отбить, врезал ему сзади по шее плоской стороной Грейсвандира.

Бенедикт ошеломленно застыл, и я теперь смог подойти поближе, всадив левый кулак ему в печень. Он слегка согнулся. Я перехватил его руку с клинком и еще раз двинул по шее, на этот раз кулаком и крепко. Он упал без сознания. Вырвав у него оружие, я отбросил его в сторону. Кровь из пораненного уха экзотической серьгой стекала на шею.

Отложив Грейсвандир, я ухватил Бенедикта под мышки и потащил его на дорогу. Трава сопротивлялась, но я потянул сильнее и в конце концов освободил его.

К тому времени Ганелон уже пришел в себя. Хромая, он подошел и встал рядом, глядя вниз на Бенедикта.

– Вот это боец… Что ты собираешься с ним делать?

Я подхватил брата на плечи «по-пожарному» и встал.

– Для начала просто оттащу к фургону, – ответил я. – Принеси наши клинки.

– Хорошо.

Я зашагал по дороге. Бенедикт оставался без сознания, что было на руку, к тому же мне вовсе не хотелось бить его без особой надобности. Возле фургона я усадил его у подножия дерева покрепче.

Когда Ганелон подошел, я вложил в ножны оба клинка и велел ему развязать веревки на нескольких ящиках. Пока он делал это, я обыскал Бенедикта… и нашел то, что искал.

Потом я привязал его к дереву, а Ганелон подогнал громадную лошадь и привязал ее к соседнему кусту, на который я повесил клинок.

Я взобрался на место кучера, Ганелон подошел сбоку.

– И ты его оставишь прямо так? – спросил он.

– Ненадолго, – ответил я.

Мы тронулись по дороге. Я не оглядывался – в отличие от Ганелона.

– Он еще не шевелится, – сообщил Ганелон, а потом добавил: – Никто не мог так подхватить меня и бросить, да еще одной рукой.

– Поэтому я и велел тебе пережидать в фургоне и не драться, если я не справлюсь.

– Что с ним теперь будет?

– Я пригляжу, чтобы о нем побыстрей позаботились.

– С ним будет все в порядке?

Я кивнул.

– Хорошо.

Мы проехали мили две, я остановил лошадей и слез на дорогу.

– Не обращай внимания ни на что, – сказал я. – Теперь пора позаботиться о Бенедикте.

Я сошел с дороги и встал в тени, достав взятую у Бенедикта колоду. Перетасовав Козыри, я нашел Жерара и оставил его карту снаружи, остальные сложил обратно в обитую шелком шкатулочку из дерева, отделанного костью, где их держал Бенедикт.

Сжимая в руке Козырь Жерара, я внимательно вгляделся в карту.