Девиация. Часть третья «Эльдар»

Назло Сашке, который непрошенным явился в мой мир и разрушил мой Рай, я задумал не раздеваться и не купаться. Сначала хотел уйти, пока они под хохот и улюлюканье забавлялись в воде, но что-то сдерживало, не отпускало. Неведомая ревность терзала сердце. Детская жестокая ревность, которая желала, чтобы соперник поскользнулся на замшелом валуне, захлебнулся, утопился, а мои девочки возвратились ко мне.

Купались они долго. Сашка их учил делать поплавки белыми попками, нырять, плавать по-собачьи. При этом поддерживал бесстыжими руками ножки, животики, и всё, что хотел, и не поскальзывался, гад, а легко уклонялся от заигрывающих брызг, переливался красивым мальчишеским телом в лучах июльского солнца.

Они вышли из воды сдруженные. Облепили Сашку по обе руки, уже не стеснялись. Предательницы!

Нужно уходить. Мне здесь делать нечего.

Я привстал с камешка, отряхнул шортики, но тут меня заметила Алка.

– А Эдик не разделся! Не разделся! Не разделся!

Все повернулись, уставились в мою сторону. Сашка неспешно, по-взрослому раскачивая плечами, двинулся ко мне, не сводил прищуренных глаз. Цыплята засеменили следом.

– А ты, значит, откололся от компании? – ласково проворковал Сашка. По его мохнатому писюну скапывали капельки.

Я потупился, молчал. Горло сдавил вязкий страх. Вспомнил о Змейке, которая выручила когда-то в песочнице, захотел приказать ей превратить Сашку в таракана, чтобы затем раздавить с пребольшим удовольствием, освободить от чар заколдованных подружек. Однако вспомнил мамин запрет. И подружки, судя по их радости, освобождаться не хотели. Предательницы!

– Ты трус и сельский кугут! – уже другим голосом, злым и противным сказал Сашка, не дождавшись моего ответа. – Иди вон! Девки с тобой больше не играют!

Голенькие девочки искоса поглядывали на меня. Молчали.

Сашка недовольно обернулся:

– Вы с ним играете?

Девочки молчали. Видно не по душе им была наша размолвка. Сашка хоть и красивый, и играет с ними в разные игры, но я-то с ними вырос. Я их самый лучший друг, который нежно гладил, не обижал, делился конфетами. Ещё неискушённые во взрослых забавах, когда придётся юлить и делать выбор, они хотели играть и с ним, и со мной, и до конца не понимали, в чем причина ссоры.

– Не играем! – пискнула Алка. Покосилась на Сашку, затем на меня.

Ей по титулу полагалось так ответить. Остальные молчали. Знать, не сумел разлучник до конца околдовать. Наша дружба оказалась сильнее. Сашка, не дурак, тоже понял.

– Иди вон, молокосос! – процедил Сашка. – А если кому о нас пикнешь, утоплю в озере! Понял?

Я понуро молчал.

– Понял? – злобно повторил Сашка, сжимая кулаки.

Я кивнул.

– Не слышу?

– Да…

– Громче!

– Да! – чуть не плача выкрикнул я, решая, оставаться на месте или бежать. Если б не девчонки – убежал. А так – стыдно.

Глянул на них: насупились, головки опустили. Одна Алка зло щурилась.

Я подтянул шортики, подобрал скомканный, так и не надутый резиновый круг, с которым всегда ходил купаться. Не оглядываясь, быстро пошёл от озера, сдерживаясь, чтобы не заплакать и не побежать.

За спиной доносился Сашкин бас и Алкин писк, которые, видимо, рассказывали, какой я плохой, и что со мною играть не стоит. Ну и пусть! Предательницы!

Я отошёл подальше, голоса затихли. Присел в кустах и заревел, хлюпая носом, растирая горькие слёзы по запылённой мордочке.

Было обидно, что теперь мне не с кем играть. Что меня не любят, как Сашку, потому, что я не такой красивый и сильный. И у него большой писюн, который не согнётся.

Горько всхлипывая, старался не думать о Разлучнике, но он сам лез в голову. Если не сегодня, то через день или два Сашка всё равно бы меня прогнал. По-любому прогнал, чтобы не мешал ему делать с девчонками всякие стыдные штучки. А что он будет делать – я не сомневался. Я бы на его месте делал. Но я не на его месте, а на своём: маленький, веснушчатый, неинтересный.

И так мне было обидно, и так я ревел.

Следующую неделю меня никто не навещал. Сам же к ним поклялся не идти.

Сердце щемило от обиды, что подружки меня предали, заменили на Сашку. Уже решил в Городок возвратиться, к родителям и верному Юрке, но деду с бабкой за летними заботами было не до моей печали. Мне приходилось самому играть за сараем в песчаной куче, строить крепости, прокладывать дороги и ревниво наблюдать, как на холме за селом шествует моя былая ватажка во главе с Самозванцем. Наверное, там без меня трогаются, предательницы. Больше к ним не приеду!