Девиация. Часть третья «Эльдар»

– Пиво как пиво. Не горчит.

– Не горчит… Деревня! – добродушно сказал Юрка. – Это же «Кальтенберг». Самый шик. Знаешь, сколько стоит?

Я отрицательно качнул головой, разглядывая пёструю баночку.

– Много стоит. Но для тебя не жалко.

Юрка поднялся с дивана, потянулся.

– Ладно, кончай хандрить. Я недавно с киевлянками на дискотеке познакомился. Пошли, оттянемся – сразу Майку забудешь.

– Ты же говорил, что она станет моей женой.

– Мало ли что я говорил, – отмахнулся Юрка.

На дискотеку я не пошёл. Совокупления в общежитиях и кустах, как процесс, меня уже не занимали – Мирося давно охоту отбила. Лучше в средневековье, к Петрарке; проникнуться его страстями к обожаемой Лауре. Девчонке тогда едва двенадцать исполнилось. Жил бы Франческо в нашем новом дивном мире, обозвали бы больным, потянули на судилище. А так – певец неразделённой любви, светоч Проторенессанса. Кому верить? Лицемерный мир, лицемерны его законы.

Порою, вынырнув из мрака прошлых веков, показывал миру кукиш, поддавался на уговоры юных друзей, уходил с ними в лес. Наблюдая за играми непоседливых мавок, купаясь в лучах их обожающих глаз и нежности оплетающих тоненьких рук, часто думал: как из этих светлых, невесомых солнечных зайчиков происходят расчётливые паучихи, плетущие ядовитые сети. Кто в этом виноват? Возможно, всё-таки, мужчины – опаляют их юную восторженность циничной похотью, а потом сетуют на отсутствие нежных спутниц. Впрочем, Бог его знает.

Глава седьмая

Начало августа 1993. Городок

В начале августа вытащил-таки Юрка меня на дискотеку, на нашу танцплощадку, которая теперь стала не нашей.

Тогда, в октябре девяносто первого, по окончании сезона нас вежливо спровадили, а на следующий год нашлись более ушлые ребята. Комсомола уже не существовало, как и райкома, потому замолвить за нас словечко было некому.

От нескольких месяцев работы на дискотеке остались лишь смутные воспоминания, зимняя куртка, купленная на заработанные деньги и Майя. Последнее приобретение не редко приводило к догадкам, что лучше бы нам изначально отказали.

Поначалу на дискотеку идти не хотел. Не совсем приятные воспоминания навевала танцплощадка. А если присовокупить ещё прошлогоднюю встречу со Светкой…

К тому же не сомневался, что Юрка зацепится за компанию друзей-подруг, потянет выпивать, а я был не в том настроении, чтобы предаваться пьяному веселию.

Потому категорически отказался. Юрка не настаивал, но предложил выпить с ним на дорожку. После трёх гранёных стопочек заграничного коньяка, вопрос о вечернем променаде уже не стоял: «А почему бы и нет!» – пролепетал захмелелый Гном. Мы обнялись с Юркой и пошли проведать места былой славы.

Как и предполагал, через десять минут топанья под музыку, Арлекин растворился в одной из гоготливых девичьих стай, а потом и совсем пропал из мира танцующих. Хорошо, что с собой не звал.

Я отошёл к стенке, принялся ревниво оценивать окружающий вертеп: у нас музыка звучала чище, особенно «низы», фонари моргали ритмичнее, зеркальный шар висел ровнее, по самому центру, а не сбоку, как у этих криворуких. И вообще, вели дискотеку мы лучше, народ танцевал задорно, было веселее.

Песня закончилась, молодёжь потянулась под стеночки. Посреди площадки остались шататься несколько неутомимых пьяненьких девиц с такими же кавалерами.

И тут увидел Аню…

Она стояла в компании бывших одноклассниц у противоположной стенки: в белой футболке с аппликацией мультяшного Микки Мауса, короткой джинсовой юбочке – маленькая, тонконогая. Такая же, какой её помнил со школы.

Меня не замечала.

Первым пришло в голову сбежать неузнанным. Страшно не хотел с нею встречаться.

Четыре года прошло, а я так же боялся её глаз. Боялся, что она спросит, а я не смогу ответить, что упрекнёт – и не смогу оправдаться. Однако сердце щемило.

Все эти годы думал о ней, вспоминал, терзался чувством вины, просил прощения бессонными ночами. Мечтал, как встречу её, подбирал покаянные слова. Но, в то же время, боялся.

Пока удавалось её избегать. Окончив восьмой класс, Аня уехала в Киев к родственникам, приезжала лишь на каникулы. Зная о том, всячески сторонился мест, где мог с нею встретиться. За четыре года мы лишь дважды случайно пересеклись на улице: в ужасе, в смятении кивнули друг другу, после чего неделю не мог заснуть. А ещё чувствовал Анины глаза из тёмного зала на новогоднем концерте в Доме культуры, в девяносто втором. Возможно, мне казалось, потому что обернуться не решился.

Насмешливые мойры опять перехлестнули ниточки наших судеб. Ещё надеялся остаться неузнанным, вжал голову, вперил глаза в бетонный пол, засыпанный конфетными обёртками, окурками, растоптанными сигаретными пачками…

Было поздно: скорее почувствовал, чем увидел, как Аня меня заметила, испуганно качнула головкой. Затем, будто решившись, начала пробираться в мою сторону, обходя парочки, потянувшиеся в круг с первыми аккордами.

Дальше притворяться было глупо.

Обернулся, помахал рукой. Аня улыбнулась в ответ.

«Единственное спасение – если она обо всём забыла, как о детских причудах», – трусливо залепетал Гном.