Девятьсот часов неба. Неизвестная история дирижабля «СССР - В6»

2, примерно, февраля, когда в газете было опубликовано сообщение об ухудшении положения в лагере Папанина, я встретился с Никитиным, который высказал мысль о том, что нужно бы организовать полёт дирижабля для помощи лагерю Папанина. <…>

Я в это время ещё вообще точно ничего не знал о полёте и пользовался только слухами

[186].

В предложении инициативной группы соединились разнородные стремления.

На первом месте, безусловно, стояло чувство советского товарищества, братства, желание прийти на помощь своим соотечественникам, стоящим на краю гибели.

Во-вторых, полёт был тем настоящим делом, о котором дирижаблисты долго мечтали. В нём сплавились воедино и реальная благородная задача, и дерзкий замысел, и риск, и красота, и Арктика. Пролететь в труднейших условиях тысячи километров, найти льдину, поднять с неё людей и вернуться обратно – можно ли было представить себе цель более достойную?

В-третьих, успех дал бы новое признание и новые перспективы советскому дирижаблестроению, пребывавшему в крайне шатком положении, а оно для служащих Эскадры являлось любимым делом и источником заработка, смыслом существования.

В-четвёртых, именно в таком предприятии нуждался лично Николай Гудованцев, честолюбивый, стремящийся к продолжению карьеры командир Эскадры. Это был его звёздный час, его шанс, выпадающий раз в жизни.

В Долгопрудном позже говорили: «летели за орденами», впрочем, без тени осуждения. Действительно, в Политбюро придавали исключительное значение спасению папанинцев, и в случае успеха экипаж дирижабля не был бы обойдён самыми высокими наградами. На это рассчитывали не только дирижаблисты, о чём красноречиво свидетельствуют подробности заключительного этапа морской спасательной операции, о которых поведали пилот Иван Черевичный и бортмеханик Михаил Чагин, шедшие со своими самолётами соответственно на «Мурмане» и «Таймыре».

В последние несколько суток, когда оба судна находились уже недалеко от льдины, между ними развернулось ожесточённое соперничество, принявшее нездоровые и даже уродливые формы: