Девятьсот часов неба. Неизвестная история дирижабля «СССР - В6»

Во-первых, вне состава экипажа дирижабля вводилась самостоятельная должность начальника экспедиции, занять которую должен был Слепнёв, на тот момент являвшийся начальником Главной инспекции Аэрофлота.

Во-вторых, для оперативного руководства экспедицией создавалась не правительственная комиссия, а просто штаб. В него предлагалось включить тех же людей, что и в комиссию, за исключением Микояна и Ежова, а также новоиспечённого начальника Аэрофлота Молокова, – вместо него в состав штаба вводился начальник Политуправления Титов.

Разделение функций командира корабля и начальника экспедиции было обычной практикой. Первому предоставлялось полностью сосредоточиться на управлении транспортным средством и экипажем, второй должен был видеть картину событий в целом, контролировать и координировать их ход, не замыкаясь в узких рамках морского судна, самолёта, дирижабля.

Когда «Норвегия» в 1926 году совершала полярный перелёт, экспедицией руководил Амундсен, а дирижабль вёл Нобиле. Кстати, причиной конфликта между ними отчасти послужило разное понимание тонкой границы между этими двумя ролями. Тот же Нобиле в своё время отступил от проверенного правила: в полёте на «Италии» он соединил обе функции в одних руках – своих – и в результате почти совершенно лишил себя сна. Быть может, именно за это погибшие в катастрофе заплатили жизнями, а командир корабля – собственной репутацией?

Вариант Главсевморпути не только предусматривал более профессиональную структуру управления, но и был менее «парадным» по руководящему составу. В самом деле, не было никакой нужды привлекать сразу двух наркомов к командованию перелётом дирижабля в рамках комплексной спасательной экспедиции, начальником которой ранее уже назначили Шмидта, формально являвшегося подчинённым по отношению к обоим. У наркомов и без того хватало важных дел, особенно у Ежова.

Полярники 4 февраля официально направили свой проект с сопроводительным письмом за подписью Ушакова[196] в ЦК и Совнарком – соответственно Сталину и Молотову.

Что произошло с обоими вариантами дальше, остаётся неизвестным: автору не удалось обнаружить подписанное постановление об отправке дирижабля ни в открытых, ни в бывших секретных делах Политбюро и Совнаркома. Это выглядит странно, если учесть, что во всех остальных аспектах спасательной экспедицией руководили с самого высокого уровня и не просто в общих чертах, а в деталях: определяли, какие задействовать суда и самолёты, кому ими командовать, когда именно им выходить и вылетать, кому за что отвечать на земле, на море и в воздухе, – решения по всем этим вопросам принимались даже не в Совнаркоме, а в самом Политбюро. Возможно ли, чтобы лучший в стране дирижабль, равный по стоимости десятку тяжёлых бомбардировщиков, улетел к берегам Гренландии, не имея официального правительственного разрешения?

Вероятно, решение о полёте «СССР-В6» по сей день лежит в одной из папок, на которых всё ещё сохраняется гриф секретности, и шанс найти его предоставляется будущим исследователям.

Так или иначе, именно 3 февраля в руководстве страны приняли принципиальное решение готовить полёт. Быть может, ещё не определились окончательно, лететь или нет, но указание начать подготовку было отдано. События пошли по схеме, заложенной в «молотовском», а не в «ушаковском» сценарии, то есть с правительственной комиссией, наркомами Микояном и Ежовым, а вместе с последним – и с привлечением НКВД, что наложило свой отпечаток на всю подготовку операции.

Проекты постановлений, хоть они и не подписаны, убедительно свидетельствуют о том, что полёт вовсе не планировался как «пробный, тренировочный»; это подтверждает и весь ход его выполнения. Надо думать, что такую легенду придумали уже после катастрофы, пытаясь смягчить, приуменьшить горечь неудачи, как бы говоря читателям газет: в ходе тренировки случается всякое, вот и затея дирижаблистов не удалась. Но совершенно понятно, что в действительности всё готовилось сразу по-настоящему, без права на вторую попытку.

Семнадцать плюс два

Утверждение состава экипажа дирижабля, предложенного Политуправлением Аэрофлота, являлось прерогативой Политбюро. Решение об этом, по-видимому, находится там же, где и постановление об отправке корабля: обнаружить его пока не удалось. Однако существует список кандидатур, направленный высшему партийному руководству 4 февраля. За фамилией и годом рождения в нём следует графа «партийность», и лишь затем указаны должности – фактически занимаемая в Эскадре и предполагаемая в предстоящем полёте. Преданность делу партии ценилась не меньше, а возможно, и больше профессиональных качеств.