Девятьсот часов неба. Неизвестная история дирижабля «СССР - В6»

Алексей Ритсланд (Ист. илл. 3)

Николай Коняшин

Фото предоставила Людмила Коняшина

Тарас Кулагин (Ист. илл. 3)

Георгий Мячков (Ист. илл. 3)

Константин Шмельков (Ист. илл. 3)

Иван Ободзинский (Ист. илл. 3)

Василий Чернов (Ист. илл. 3)

Михаил Никитин (Ист. илл. 3)

Виктор Почекин

Во время или после Великой Отечественной войны (Ист. илл. 3)

Владимир Устинович

Во время Великой Отечественной войны (Ист. илл. 3)

Давид Градус

Август 1931 года

Фото предоставила Нина Обижаева (Градус)

Алексей Байбаков 8 августа 1936 года (Ист. илл. 3)

Николай Кондрашов (Ист. илл. 3)

Дмитрий Матюнин. 1930–1932 годы

Фото предоставила Людмила Каширцева (Матюнина)

Арий Воробьёв (Ист. илл. 8)

Константин Новиков

Фото предоставил Георгий Новиков

Иван Паньков и Иван Ободзинский

Фото предоставил Павел Паньков

Вопросы и ответы

На действия человека почти всегда влияют обстоятельства, находящиеся вне его контроля, и… необходимо признать, что ошибки есть в большей степени следствия, чем причины. <…> Если должны быть идентифицированы и исследованы скрытые причины катастроф, то ошибки нужно рассматривать как начало расследования, а не его конец.

Документ AIG/08-IP/1 Международной организации гражданской авиации (ИКАО) относительно предупреждения и расследования катастроф. 2008

Нет необходимости пересказывать заключительный акт комиссии Кирсанова, составленный 16 февраля уже в Москве, – документ в полном объёме приводится в приложении, и читателю предлагается ознакомиться с ним.

Слабая штурманская подготовка, потеря ориентировки, недопустимо малая высота полёта, отсутствие видимости – основные выводы комиссии не вызывают сомнений. Но сегодня мы можем взглянуть на картину более широко, внести дополнения и поправки, а также рассмотреть другие версии.

Диверсанты, которых не было

В рассказах потомков дирижаблистов слышатся если не прямые указания, то смутные намёки на диверсию. В их детстве о чём-то таком говорили взрослые – вполголоса, на кухнях. Что, если дирижабль и в самом деле уничтожили некие злоумышленники, или это просто отзвук того духа охоты на вредителей, которым была пропитана сама жизнь в конце 1930-х годов?

Естественно, чекисты подозревали и членов экипажа, и работников наземных служб.

Неблагонадёжным считался не только штурман Мячков. Его коллега Ритсланд и сам командир корабля были хоть и орденоносцами, но в прошлом не без грехов. В биографии каждого дирижаблиста при желании можно было отыскать достаточно пятнышек. Не завёл ли кто-то из них дирижабль в гористую местность, чтобы навредить советской власти? Не испортил ли компас, рулевое управление? Но никаких явных свидетельств в пользу данной версии не просматривалось, да и здравый смысл подсказывал, что копать дальше в этом направлении едва ли стоит: преступник, находись он среди членов экипажа, должен был понимать, что погибнет вместе с дирижаблем. Вредитель-самоубийца? Маловероятно.

Должны были искать в Эскадре и на заводе № 207, где корабль готовили к полёту. Быть может, ещё на земле на борт подложили бомбу с часовым механизмом, подпилили рычаги, испортили газовые клапаны? Но и здесь никаких зацепок не было.

Очевидно, по горячим следам признаков диверсии обнаружить не удалось: дело выглядело как обычная катастрофа, причины которой со всей отчётливостью обрисовала комиссия Кирсанова.

Сам предмет гипотетического преступления – дирижабль – был разрушен, его обломки лежали под снегом в труднодоступном месте, вдали от жилья и дорог. Быть может, кто-то в органах и рассматривал возможность собрать их и вывезти в Москву, чтобы изучать под микроскопом в поисках следов чуждого воздействия, но это был путь в никуда. У чекистов хватало других забот и возможностей отличиться: не требовалось даже выходить из кабинета, чтобы в любом городе, посёлке, селе, на полярной зимовке выявить «антисоветскую вредительскую группу», разоблачить её преступные замыслы.