Девичье сердце (СИ)

ты плевал на запрет. Ты бесстрашно седлаешь волну –

и куда только смотрит вся береговая охрана?

Ты так смел оттого, что уверен: всё прошлое прах,

а грядущее просто несёт на попутных ветрАх

как и волны. А если ты всё таки чувствуешь страх,

то касаешься бережно мыслью его точно шрама.

Ты однажды нащупал в нём дно - страх не так уж глубок,

он лишь мысленных образов маленький цельный клубок –

если плыть напрямик, сквозь рисуемый страхом лубок,

снова вынырнешь в явь, но расширится вдруг панорама.

Ты летишь на волне. Ты на жадной и страстной губе.

Ты в обмен на свободу все связи запродал судьбе,

из всего груза лет ты немного оставил себе:

только память о чувстве моём - маломальскую малость.

...Так приятно щемило то внутреннее торжество

от сознания, что  для меня ты почти божество,

а сама я, смешное и маленькое существо,

вызываю в тебе, как котёнок, лишь нежную жалость.

И пусть ты никогда не оглядывался на меня,

взгляд с утёса мой вслед будто каменная броня,

ты становишься всё беспечнее день ото дня –

ты азартен и ты научился играть с океаном.

Но ты помнишь, что он беспощаден, силён и свинцов,

ну а если настанет любой из возможных концов,

извлечённый из сердца один из акульих резцов

только я буду вечно носить на груди талисманом.

2013

ОДИНОЧЕСТВО НА ПЛЯЖЕ

Ты ляжешь в ладонь океана - он бережно примет

твоих загорелых изгибов нечаянный дар,

волна разбивается в брызги руками твоими,

прохладная грудь у неё тяжела и тверда –

волна каждый раз её шумно роняет на скалы,

стекая как шёлк с голых плеч с полукруглых камней...

Вода обернула тебя целиком, обласкала –

тебе хорошо - ты не вспомнишь сейчас обо мне.

Ты рад одиночеству, словно тебе не знакомы

его недостатки, сегодняшний вечер лишь твой:

ты сядешь на коврик сплетённый из тонкой соломы,

набив неспеша папиросу пахучей травой...

...и явится Джа, чтоб с тобой говорить о свободе,

о внутреннем мире, и, может быть, чуть - о любви.

Ты веришь ему точно зеркалу мутному, вроде

бы Джа никогда ароматной душой не кривил...

Закат разостлал над водой разноцветные ленты,

их яркий атлас размотал на прибрежном ветру,

ты куришь, сощурившись вдаль - вот в такие моменты

зачем-то приходит вдруг мысль: я однажды умру,

умру, может быть, не изведав чего-то такого,

о чём и подумать как будто бы прыгнуть со скал...

И всё-таки странно: как крепко нас держат оковы

различных условностей. С мягкого тела песка

ты встанешь, пойдёшь безмятежно по кромке прибоя,

следы оставляя, где влажный песок чуть темней –

ты любишь весь мир - он исполнит желанье любое –

и ни к чему в этот миг вспоминать обо мне...

2013

МОРЕ ПРОСТИТ

Солнце падает в море как будто в ладонь лепесток

огнерозы. Прибрежные камни как ягоды гладки.

С каждым днём поднимается новой печали росток.

Ты глядишь на закат, а у глаз собираются складки.

Катят к зрелости годы, и то, что ещё впереди,

стало меньше того, что уже за спиною осталось...

Молодые на пляже целуются, и бередит

это душу. Ты в гору бредёшь, ощущая усталость.

На плечо золотое игриво присел мотылёк.

Мудрость знает свой срок точно так же как сбор урожая,

а любви горизонт - он всегда беспредельно далёк...

(Ты теперь поняла, идеал до сих пор обожая.)

Мотылёк как присел, с той же лёгкостью снова вспорхнёт.

Стала счастьем привычка хорошая. Много не надо.

Ты идёшь, ощущая (как будто ведро винограда

ты несёшь) бытие - уж привычный и радостный гнёт.

...Ну а если приедет (в родные края иностранцем)

на шикарной машине... Не дрогни задетой струной.

Отвернись, чтоб не выдать ни блеском в глазах, ни румянцем,

то, что жизнь без него проходила твоя стороной.

У желаний несбывшихся память остра будто жало.

Ты сожми их покрепче - как гладкие камни в горсти.

Точно бусы покойной. Хранить их - хорошего мало...

Ты однажды их выброси в море.

И море - простит.

2015

СИНИЙ ЛЁД

Острова как мороженое расплавлялись от зноя.

Горизонт таял в дымке. И изредка сквозь облака

выходило глядеть на меня как в окошко резное

белокурое солнце. Вода расправляла шелка,

на песке расстилала волнующе тонкие ткани.

Кружевные оборки прибоя касались ступней.

И глаза темнокожего - точно оливки в стакане

с молоком - первобытную страсть распаляли сильней,

чем его - леденящие синью норвежского фьорда.

Он и в джунгли не ходит без галстука и пиджака,

говорит по-английски так чисто, чеканно и гордо,

если руку мне жмёт, то моя холодеет рука...

Даже солнце, стыдясь, не целует высокие скулы,

хоть и дразнит его белизна белорусского льна.

Ночи душные здесь. Я вчера через силу уснула.

Я тоскую по родине... Или опять влюблена.

В молодого мулата. Под дробную жаркую сальса

тянут крепкие мускулы глянцевый тёмный атлас.

Потанцуй, милый мой, для меня. Чтоб скорей забывался

синий лёд этих глаз.

Синий лёд этих северных глаз.

2014

* * *

Здравствуй, море!

Пусть я по другому себе представляла

нашу первую встречу... Но это всегда.

Я присела на краешек старого одеяла

и ко мне иногда подползает, ласкаясь, вода...

Мне не нравится пляж - этот плоский поднос с телами.

Я люблю одинокий берег, где много скал.

Мудро быть благодарным за всё, если верить ламе.

В том, что есть, обнаружится часть того, что искал.

И не все тела загорающих столь красивы,